Понятие «диктатура» в современной политической теории и обыденной практике часто отождествляется и используется как синоним терминов «тирания» и «не демократия» (в смысле обозначения противоположных либерал-демократическому режиму — авторитарного и тоталитарного политико-правовых режимов). Такое отождествление этих понятий явилось следствием активного привнесения и «насаждения» в политических науках определённых идеологических установок и штампов, вкупе с применением ряда политических манипулятивных технологий. Однако, подобное понимание сущности диктатуры в корне неверно, ибо:
Диктатура (лат. «dictatura») — неограниченная экстраординарная власть в государстве одного лица, реже группы лиц, временно законным образом переданная или насильственно захваченная в период острого национально-государственного кризиса для спасения нации и государства.
И соответственно:
Диктатор (лат. «dictator») — временный экстраординарный правитель с чрезвычайными, иногда неограниченными полномочиями (например — «выборный человек всея Земли Русской» Козьма Минин).
Как отмечал К. Шмитт: «Диктатура — это осуществление свободной от правовых границ государственной власти для преодоления ненормального состояния, особенно войны и мятежа. Итак, определяющим для понятия диктатуры является, во-первых, представление о нормальном состоянии, которое должна восстановить или которого должна достичь диктатура, далее представление об определенных правовых границах, которые упраздняются (приостанавливаются) в интересах устранения ненормального состояния.»[1].
Институт «диктатуры» оформился в римском государственном праве и политической практике как вынужденная противоположность институтам ординарной (обычной) власти, которая осуществлялась и реализовывалась постоянно, за исключением периодов острого национально-государственного кризиса, вызванного как внешними, так и внутренними причинами. К ординарной власти относилась власть различных римских государственных органов и должностных лиц (магистратов): власть двух консулов, власть Сената, власть народных трибунов, народных собраний (комиций), власть цензоров, преторов, эдилов и т.д.
Решение о назначении диктатора и установлении диктатуры, как правило, принимал Сенат. После чего один из консулов осуществлял процедуру назначения диктатора. Диктатор фактически становился главой государства, концентрируя в своих руках всю полноту власти (как гражданской, так и военной). Все магистраты, в том числе и консулы, безукоризненно и беспрекословно подчинялись ему, продолжая нести свою службу. На решения диктатора не действовали ни право апелляции, ни «вето» народного трибуна. Диктатор самостоятельно выбирал и назначал начальника конницы (своего помощника).
Свиту диктатора составляли 24 ликтора (охранники-телохранители) с пучками фасций и воткнутыми в них топорами: как в пределах, так и вне пределов Рима, что означало закрепление за ним права военачальника подвергать телесным наказаниям и казнить римских граждан: как в самом Риме, так и вне его пределов. Данное обстоятельство лишний раз подчеркивало экстраординарный характер власти диктатора и отличия его полномочий от полномочий консулов (высших ординарных должностных лиц — магистратов). Ведь сопровождающие консулов ликторы в обычных условиях, втыкали топоры в фасции только вне пределов Рима, где действовали законы военного времени. И, соответственно, только там консулы, реализуя свои полномочия, могли подвергать телесным наказаниям и казнить римских граждан. В самом Риме, где действовали законы мирного времени, приговорённый к смерти мог требовать народного суда и, консулы беспрекословно выполняли это требование, демонстрируя своё подчинение воле народа и народных собраний. Решения, приговоры и действия диктатора в период осуществления им своих полномочий не обсуждались и не подвергались сомнению. И никогда по окончании периода диктатуры бывший диктатор, возвращавшийся за истечением срока своих полномочий к своим обычным занятиям и делам, не подвергался какому-либо судебному преследованию или порицанию за свои действия и решения.
Первоначально институт и режим «диктатуры» вводился сроком на шесть месяцев, но впоследствии мог продлеваться до одного года (как было сперва в случае с Цезарем), пожизненно (что с Цезарем произошло впоследствии) и на неопределённый срок (например, диктатура Суллы по окончанию одного из периодов гражданских войн).
К установлению диктатуры римляне прибегали, например, после поражения от Ганнибала в битве при Тразименском озере (диктатура Квинта Фабия «Кунктатора» (Медлителя)), когда остро стал вопрос о факте самого существования римского государства, а также во время острых внутриполитических кризисов, грозящих или оборачивающихся гражданской войной (противостояние патрициев и плебеев, противоборство за власть различных партий и лидеров (диктатура Суллы, Цезаря).
Идеальным образцовым диктатором римскими историками признавался Луций Квинкций Цинциннат, который после нанесения военного поражения врагам отечества и выполнения поставленных перед ним задач, на 16 день срока исчисления своих полномочий незамедлительно сложил их с себя и возвратился к занятию сельским хозяйством[2].
Действенность и эффективность института диктатуры в римской истории признавалась многими авторами. Например, Н. Макиавелли, подчёркивая разницу между тиранией и диктатурой, отмечал, что «за много времени ни один Диктатор не причинил республике ничего, кроме блага… Опыт показывает, что Диктатура всегда оказывалась полезной… Ибо без подобного учреждения города с трудом справились бы с чрезвычайными обстоятельствами. Ведь обычные учреждения действуют в республиках медленно (так как советы и магистраты не имеют возможности во всём поступать самостоятельно, но нуждаясь друг в друге для решения многих вопросов, а также потому, что для вынесения совместных решений потребно время) и предлагаемые ими меры оказываются крайне опасными, когда им приходится лечить болезнь, требующую незамедлительного вмешательства. Вот почему республики должны иметь среди своих учреждений нечто подобное Диктатуре.»[3].
И.А. Ильин, рассуждая о необходимости установления национальной диктатуры в постсоветской России, давал этому институту следующую оценку: «сущность диктатуры в кратчайшем решении и в полновластии решающего. Для этого необходима одна, личная и сильная воля. Диктатура есть по существу своему учреждение военно-образное: это есть своего рода политическое полководчество, требующее глазомера, быстроты, приказа и повиновения. Римляне знали спасительность единовластия и не боялись диктатуры, давая ей полные, но срочные и целевые полномочия. Диктатура имеет прямое, историческое призвание — остановить разложение, загородить дорогу к хаосу, прервать политический, хозяйственный и моральный распад страны. И вот есть в истории такие периоды, когда бояться единоличной диктатуры значит тянуть к хаосу и содействовать разложению. [4]
В эпоху Великой Французской Революции, благодаря феномену «якобинской диктатуры», категория «диктатура» прочно вошла в современный политико-правой и научный дискурс. Как отмечает известный немецкий политолог-исследователь феномена «диктатуры» К. Шмитт: «С этого времени диктатурой именуется упразднение разделения властей (законодательной, исполнительной, судебной), поскольку это «разделение властей» рассматривалось как присущее каждому конституционному порядку требование. Новое государственно-правовое развитие ведет к тому, чтобы точно ограничить полномочия, предоставленные и для исключительного случая. В течение XIX века возникает особый род законов о военном, осадном или исключительном положении.»[5].
Карл Шмитт выделял две разновидности диктатуры: диктатуру «комиссарскую» и диктатуру «суверенную». Комиссарской диктатурой он именует диктатуру, «которая, несмотря на все чрезвычайные полномочия, все же существенно держится в рамках существующего конституционного порядка и при которой диктатор уполномочен конституционным образом». Суверенной диктатурой — диктатуру упраздняющую «весь правовой порядок, и диктатура подчинена цели вызвать целиком новый порядок. Эта суверенная диктатура особенно осуществляется Национальным собранием, которое после революции, когда прежний конституционный порядок устранен и пока новая конституция еще не вступила в силу, может осуществлять государственную власть без правовых ограничений. Это в современном демократическом государстве самый частый случай суверенной диктатуры. (Примеры: французское Национальное собрание 1848 года, Веймарское национальное собрание 1919 года до издания Веймарской конституции). Но суверенная диктатура может заключаться также в том, что революционная партия, ссылаясь на истинную волю народа, овладевает государственной властью и осуществляет ее временно, то есть до установления состояния, при котором народ может свободно осуществлять свою волю, причем эта партия сама решает то, когда это состояние наступило.»[6].
В XX веке большую путаницу в понимание сущности диктатуры внесли марксисты, подменив первоначальное содержание данного понятия своими идеологическими постулатами и штампами. В соответствии с марксистско-ленинской теорией понятие диктатура фактически становилось синоним определённого типа государств. На взгляд марксистов, любое государство представляет собой диктатуру определённого класса. Рабовладельческому типу государств была присуще диктатура класса рабовладельцев; феодальному — диктатура феодалов; буржуазному — диктатура буржуазии, капитала; социалистическому — диктатура пролетариата.
Категория «диктатура» рассматривалась учеными-марксистами в двух значениях: 1) как «система политического господства какого-либо класса, составляющая содержание любой формы политической власти в обществе с антагонистическими классами»; 2) как «способ осуществления государственной власти путём непосредственного применения вооруженной силы в чрезвычайных условиях, при обострении классовой борьбы»[7].
«Социально-экономической основой диктатуры в эксплуататорском обществе является частная собственность и эксплуатация, существование противоположных общественных классов, их борьба за свои классовые интересы и цели. В обществе с классовыми антагонизмами историческое развитие осуществляется при подчинении с помощью диктатуры деятельности всего населения интересам господствующего класса, являющегося носителем и защитником данного типа производства. Последовательное осуществление диктатуры того класса, который на данном этапе служит выразителем нового, представляет собой одно из важнейших условий общественного прогресса.»[8].
Диктатура как «особый способ осуществления государственной власти», на взгляд марксистов могла быть двух видов. «Одним из них является диктатура, направленная на выполнение задач революции и осуществляется представителями прогрессивных революционных классов (например, якобинская диктатура 1793-1794 гг. во Франции, пролетарская диктатура после Октябрьской революции 1917 года в России). Другим видом является реакционная, контрреволюционная диктатура, направленная на подавление революционных сил и осуществляемая представителями реакционных классов»[9].
«Диктатура пролетариата — власть рабочего класса, устанавливаемая в результате социалистической революции и имеющая целью построение социализма и переход общества к строительству коммунизма. Эта власть называется пролетарской потому, что руководящее положение в обществе и государстве занимает рабочий класс во главе с марксистско-ленинской партией, выступающей в союзе с крестьянством и другими демократическими слоями общества. Эта власть называется диктатурой потому, что она, осуществляя самую широкую демократию для трудящихся, использует силу, когда это необходимо, для подавления сопротивления эксплуататорских классов и пресечения деятельности враждебных социализму элементов.». [10]
Такое понимание и трактовка сущности диктатуры как бы оправдывало проводимую большевиками политику террора и геноцида, насильственный захват власти, произвол и беззаконие, уничтожение традиционных основ существования гражданского общества и, попрание всех мыслим свобод.
И одновременно полностью игнорировало весь исторический опыт, политическую и научную традицию исследования феномена «диктатуры». Подобный подход, господствовавший в советской науке, являлся крайне одиозным примером необъективного подхода в исследовании политических феноменов, вследствие привнесения идеологических постулатов в научно-политическую сферу. Фактически речь шла о создании новой политической мифологии и псевдонаучного языка, подменяющего и искажающего весь первоначальный смысл понятий.
К сожалению, в постсоветский период, многие наши учёные-обществоведы, продолжая эту «традицию» марксистов, «вдарились» в иную крайность, привнося в научный оборот уже не марксистские, а западные либерально-демократические штампы. Прежде всего, упомянутую уже трактовку диктатуры как «не демократии». Одновременно, в настоящее время, часто диктаторскими именуются режимы неугодные Западу, что понятное дело, не означает, что в этих обществах и государствах действительно функционирует режим диктатуры. Поэтому этот образец политтехнологического мифотворчества следует всячески развенчивать и противодействовать его распространению.
Не допустимо употреблять термин диктатура, как синоним термина тирания или какой-либо другой форме осуществления государственной власти. В том числе и в политической риторике. Если это происходит — значит, налицо попытка применения политических технологий с целью очернить и дискредитировать своих политических оппонентов.
Диктатура может возникнуть при любой форме осуществления государственной власти: монархии, аристократии и демократии. Она может практиковаться и при любых видах политико-правовых режимов. Наделение чрезвычайными полномочиями главы государства в период острого внешнего или внутриполитического кризиса для спасения нации и государства в принципе характерно для всех политико-правовых режимов, даже если подобные действия не предусмотрены Конституциями этих стран. В том числе и либерально-демократических: 4-х кратный подряд президентский срок Ф. Рузвельта в нарушение соответствующих положений Конституции США[11]. Как показывает ряд исторических примеров, диктатуру может осуществлять не одно лицо, а группа лиц (в истории России — К. Минин и Д. Пожарский).
Следует сказать, что диктатура может перерастать в тиранию, но это необязательное условие (всё зависит от конкретной исторической личности). Например, А. Гитлер законным образом получил диктаторские полномочия рейхсканцлера, но, упразднив пост рейхспрезидента и перестав собирать рейхстаг, он фактически стал тираном.
Другие, наиболее известные диктаторы XX века, по пути А. Гитлера не пошли: диктатура генерала Франко в Испании, профессора Салазара в Португалии, диктатура Дольфуса в Австрии и другие. Так что отождествлять и путать эти термины отнюдь не стоит.
[1] Шмитт К. Диктатура //Северный Катехон №1, 2005. С.80.
[2] См.: Тит Ливий. История Рима от основания города. В 3 т. Т. 1. Книга III. 26-30. С. 139-141.
[3] Макиавелли Н. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия// Избранные сочинения. М., 1982. С. 425-426.
[4] Ильин И.А. Наши задачи // Собр. соч. в 10 т. Т.2. книга I. С. 459.
[5] Там же. С. 80.
[6] Шмит К. Диктатура //Северный Катехон №1, 2005. С.81.
[7] Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 165.
[8] Там же. С. 165.
[9] Там же. С. 165.
[10] Там же. С. 165.
[11] Хотя, если исходить из подборки фактов и их авторской интерпретации, изложенной Н.В. Стариковым в его книге «Кризис: как это делается.», возникает сомнение, что правление Ф. Рузвельта стоит воспринимать, как диктатуру, а не тиранию, так как многие его действия напрямую осуществлялись в целях «закабаления» американской нации, её ограбления и установления системы олигархического капитализма, под управлением функционеров ФРС (Подробнее смотри: Стариков Н.В. Кризис: Как это делается. СПб. 2009. С. 87-99)