Ранее в статье мне уже доводилось писать о том, что национал-монархизм, как идеология и политическая сила, принадлежат не сегодняшнему, но завтрашнему дню. Настоящее остается за более умеренными и понятными теперешнему русскому человеку идеями, среди которых первое место, безусловно, занимает национал-демократия.
Но нужно помнить: сегодняшний безпокойный день пролетит очень быстро, а завтра… Завтра, когда падет путинско-медведевский геноцидный режим, русской нации предстоит столкнуться со множеством проблем, каковые пока еще незаметны большинству даже политически активных граждан, но которые прозревали наиболее выдающиеся мыслители-монархисты еще столетие назад. Впереди нас ждет неизбежная встреча с кризисом современной демократии и демократической идеи.
XX век: агония демократии
Ничуть не сомневаюсь, что многим такой подзаголовок покажется прямо-таки фантастическим. Действительно, именно в начале XX столетия пали три величайших Империи – Романовых, Гогенцоллернов и Габсбургов, а вскоре вся мировая карта стремительно стала покрываться все новыми республиками. На первый взгляд, можно говорить не о предсмертных судорогах, а о планетарном триумфе демократической идеи.
Однако это только на первый взгляд. В действительности же, события мировой (и европейской в первую очередь) истории свидетельствуют о том, что после 1918 г. старая европейская демократия (какой была, например, Вторая Французская республика) погрузилась в жесточайший кризис.
Властителями дум, а вскоре, в очень многих случаях, и правительственных кабинетов после 1918 г. становятся не демократы, а социалисты. И.Л. Солоневич в своей книге «Диктатура импотентов» в целом справедливо отмечает: «После первой мировой войны, использовав европейскую катастрофу и прорвав последние проволочные заграждения капиталистических и прочих старых режимов, – социалисты пришли к власти. В континентальной Европе не осталось ни одного НЕсоциалистического правительства».
Антиподом социализма в скором времени становятся политические силы, стремившиеся выстроить новую государственность, при этом не порывая с национальной традицией. Одной из таких сил был, безусловно, итальянский фашизм. Кроме того, конечно же, существовал и лагерь классических консерваторов, традиционалистов и, в ряде случаев, монархистов. Однако эти силы в своей борьбе с левыми были вынуждены более или менее добровольно блокироваться с условно «фашистскими» движениями, выступая, в большинстве случаев, с ними единым фронтом.
Именно эти силы начали в 1918-1945 гг. борьбу с социалистами. И в континентальной Европе в этой борьбе демократия уже не выступала в равной весовой категории с другими идеологическими и политическими игроками. Бились правые (традиционные консерваторы, фашисты, нацисты, национал-синдикалисты) с левыми (коммунистами и социалистами), но классическая демократия в тот период уже мало кого привлекала. Она была лишь, в отдельных и лучших для нее случаях, временными компромиссом между различными левыми течениями («Народный фронт» во Франции).
В этот период все стороны, сцепившиеся в жесточайшей схватке, искали новые формы социальной, экономической и политической организации общества. Демократия как система, существовавшая в ряде европейских стран в XIX – начале XX вв., тогдашнюю Европу уже перестала устраивать. Ее крах в тот период многим представлялся самоочевидным.
Тем не менее, нельзя не заметить, что после 1945 г. демократическая идея в Европе начинает переживать определенный Ренессанс. Обусловлен он был двумя причинами: правая коалиция (традиционалисты и тогдашние «новые правые» – фашисты и др.) потерпела жесточайшее поражение. Одновременно США, бывшие тогда оплотом классической демократии, основывающейся на принципах отцов-основателей, становятся доминирующей силой в Западной Европе. В противовес коммунизму они начинают экспортировать в европейские страны собственную – демократическую – идеологию. Знаменем антикоммунизма в этот период становится именно демократия.
Однако послевоенные успехи демократической системы в Европе оказались пустоцветом. Социалистические тенденции постепенно стали набирать силу в западноевропейских странах, а США, которые выступили этакими крестоносцами от демократии, сами подцепили в Европе левацкую чуму (о чем весьма подробно пишет Патрик Бьюкинен). Идеи радикальных социал-демократов с 60-х гг. (период так называемой борьбы за «гражданские права») завоевывают в Штатах прочные позиции. На смену федерализму приходит «большое правительство», под видом «толерантности» устанавливается жесткий левый диктат в сфере культуры и общественной жизни, и т.д. и т.п.
В итоге, к концу XX столетия классическая демократия в Европе и США переродилась в некую новую политическую реальность, которую можно определить как «диктатуру меньшинств». И даже современные русские нацдемы – например, Сергей Сергеев – вынуждены признавать, что сегодня в Европе демократическая система находится в состоянии кризиса.
А, как уже было отмечено выше, кризис этот начался не в 90-х и не в 60-х гг. – он стартовал по крайней мере с конца Первой Мировой войны (тогда же, когда рухнули великие Империи континентальной Европы). Благодаря США демократия была искусственно оживлена в западноевропейских странах после 1945 г., но и то лишь на весьма короткое, по историческим меркам, время. В Восточной Европе, после крушения коммунизма в начале 90-х гг., господствовали антисоциалистические течения, также склонявшиеся к традиционной модели демократии. Но бывшие страны Варшавского договора сейчас вынуждены равняться на запад.
Разрушение традиционных ценностей, физическое вымирание наций (вследствие снижения рождаемости), процесс замещения населения в результате наплыва иммигрантов – на эти проблемы за более чем 60 лет демократия не смогла дать ответы. Классические демократы проиграли битву социалистам, а социализм и социал-демократия вполне сознательно ведут европейские народы к гибели.
В XXI веке все европейские народы, а с ними и русские, должны будут найти новые пути социальной и политическое организации своей жизни, вне демократии и социализма, но в русле традиционных религиозных и культурных ценностей. (И, само собой, на основе этнического национализма.) Альтернатива этому – гибель.
И в этих условиях идеи корпоративной организации государства приобретают особое значение. И именно мы, русские, вскоре окажемся на пороге уникального политического синтеза, когда на основе внешне несхожих идей – от концепции Л.А. Тихомирова до Х. А. Примо де Риверы – будет выстроена новая система государственности.
Народное представительство против мнимой демократии
Описывая желательный, с точки зрения монархической идеологии, ход государственной реформы в Российской Империи в начале XX столетия, Л.А. Тихомиров отмечал, что необходимость в народном представительстве крайне велика. Собственно, историческое развитие Русского Самодержавия шло рука об руку с развитием такого народного представительства – Земского Собора (появившегося тогда же, когда русский Великий Князь Иоанн IV Грозный принял царский – то есть императорский – титул). Именно земское представительство было той силой, на которую могли опираться Цари, избегая таким образом зависимости от тех или иных группировок элиты. И в начале XX в. укрепление русской государственности требовало, несомненно, возрождения этого института (с поправкой на новые условия); к сожалению, Государственная Дума того периода им не стала.
Причины этого были достаточно точно вскрыты Л.А. Тихомировым еще задолго до февральского дворцового переворота и последующей революции. Госдума выделки 1905 г. был сшита по образцу европейских парламентов (эталоном которых считался парламент британский). И что-то необходимо было перестраивать – либо Думу, либо все остальное государство. Иначе распад системы становился неизбежным.
С точки зрения Л.А. Тихомирова, для того, чтобы Дума стала органичной частью исторической Русской государственности, прежде всего, было необходимо избавиться от «политиканского сословия», то есть не допустить того, чтобы работа в представительном органе превращалась в профессию. Профессиональный депутат, «политикан» – это человек, который представляет лишь одну социальную группу – других «политиканов». Соответственно, в случае «профессионализации» парламента (как это и бывает при классической демократии) ни о каком подлинном представительстве речи уже не идет.
Идеи Л.А. Тихомирова сводились к двум основным пунктам: 1) сделать Думу – посредством уменьшения количества думских сессий и т.п. – «непрофессиональным» органом; 2) изменить принцип ее формирования – вместо партий, своих делегатов должны были направлять различные социальные группы населения. («Быть может, наилучший исход составило бы представительство от земских и городских учреждений, от остатков сословных учреждений, с постепенным дополнением этого представительства по мере образования новых организованных групп, как, например, рабочих промышленных, сплачиваемых в страховые учреждения», – Л.А. Тихомиров, «О реформе народного представительства».) Таким образом, великий идеолог русского монархизма фактически выдвинул идею представительства от социальных корпораций – идею корпоративизма, на основе которой впоследствии Дуче Муссолини возродит Италию. Эта же идея стала важной составляющей идеологии испанского национал-синдикализма Хосе Антонио Примо де Риверы (в свою очередь, реализация ряда положений национал-синдикалистской программы позволила франкистской Испании выстоять в 40-50-е гг., в период международной изоляции).
Об этих идеях и накопленном в XX столетии опыте можно говорить долго – это тема даже не для одной статьи, а для ряда монографий. Пока лишь отметим, что будущее национал-монархическое Русское государство немыслимо вне учета этого опыта.
Вера, нация, корпорация
В предшествующих (по смыслу) статьях («» и «») речь шла о принципах местного (регионального) самоуправления. Социальные корпорации, в свою очередь, должны стать структурами, не замкнутыми в рамках отдельной общины или региона. Это своего рода всероссийская «вертикаль», причем не одна, а множество таких вертикалей, объединяющих людей по профессиональному признаку и социально-экономическим интересам.
В будущей Империи потребуется создать специальный регистр социальных корпораций (бизнес, крестьянство-фермерство, научная сфера, разные виды ручного труда, и т.д.), который, в случае необходимости, может быть дополнен или скорректирован. Каждый человек, при устройстве на работу, поступлении на службу или в ВУЗ (ибо совершеннолетних студентов также следует определить как особую социальную группу) приписывается к соответствующей социальной корпорации. Далее, образуется первичное корпоративное общество – исключительно по территориальному признаку. Например, объединяющее всех школьных учителей или военнослужащих какой-либо общины. Далее, такое первичное общество раз в 3 года (традиционный срок для выборных должностей в Российской Империи) избирает из своей среды делегатов на Окружной корпоративный конгресс. Такие Окружные конгрессы избирают, от своих социальных корпораций, депутатов в Нижнюю палату Губернской Думы, а также делегатов на свой Всероссийский корпоративный съезд. Такие съезды, в свою очередь, должны формировать (раз в 3 года) главный представительный орган Империи – Народную Думу (термин Л.А. Тихомирова).
Классическая демократия предлагает представительство абстрактных «граждан». Естественно, что политический вес различных социальных групп весьма различен, а партии выражают интересы только лишь разных элитарных группировок. Они действуют с оглядкой на народ, но не связаны с ним непосредственно.
Система социальных корпорация позволяет обезпечить равное представительство и для бизнеса (крупного, мелкого, среднего), и для рабочих, и для военных – то есть для всех составляющих национального организма. Однако подобная структура все же будет не вполне совершенна, если ограничиться только социальным принципом. Представительство должно быть тройственным: религиозным, национальным и социальным.
В рамках Народной Думы (сформированной на основе социальных корпораций) религиозное и национальное представительство следует осуществить посредством специальных квот: например, не менее 65% и не более 90% ее членов должны быть этническими русскими, и не менее 40% и не более 80% – православными (не исключая старообрядцев) по вероисповеданию.
Для того чтобы сделать такое тройственно представительство более эффективным, нужно также создать еще три дополнительных органа – Национальный Совет Православных Церквей (НСПЦ), Палату вероисповеданий и Палату народов.
Словосочетание «Совет Православных Церквей», с богословской и канонической точки зрения, звучит абсурдно. Но не стоит закрывать глаза на объективные исторические реалии: РПЦ МП, как бы того кому-то не хотелось, едва ли может говорить от лица всего Русского Православия. Еще до 1917 г. Союз Русского Народа в своих программных документах указывал, что неправомерно исключать из числа православных старообрядцев. А после 1917 г. появились новые расколы. Игнорировать непримиримых зарубежников и катакомбников, вкупе со староверами, абсурдно. Поскольку рассчитывать на их скорое объединение, мягко говоря, наивно, самым лучшим выходом было бы создать представительный орган, в который вошли бы те юрисдикции, которые имеют правопреемство от единой Русской Церкви до 1666 г.
Дополнять НСПЦ будет Палата вероисповеданий, где должны быть представлены традиционные религии России. Здесь, возможно, следует дифференцировать членов. Например, представители таких течений, как суннитский ислам или тибетско-монгольский буддизм, могут иметь право решающего голоса, а делегат от баптистов – только совещательного.
Формировать состав НСПЦ и Палаты вероисповеданий должно руководство соответствующих конфессий, назначая членов этих органов по своему усмотрению. Ограничивать срок работы таких делегатов едва ли имеет смысл – право направлять и отзывать (в любое время) своих делегатов должно принадлежать лишь исключительно тому или иному религиозному объединению.
Палата народов, как орган, обезпечивающий национальное представительство, соответственно, формируется по этническому признаку – 50% ее членов избираются на три года в национальных (нерусских) округах и общинах (о них см. подробнее в статье «»). Другие 50% – этнически русских – избирают, сроком на 3 года, на первом (особом) заседании исключительно русские по национальности члены Народной Думы.
Порядок принятия законов
Вышеописанная система представительства, однако же, неизбежно превратится в «сферу профессионально деятельности», если депутаты Народной Думы, а также трех других вспомогательных органов, будут работать в этой системе постоянно, да еще и за хорошие деньги.
Поэтому сессии Народной Думы, НСПЦ, Палаты вероисповеданий и Палаты народов следует проводить лишь два раза в год, причем каждая сессия не должна длиться дольше 14 дней. Депутатам должны полагаться лишь оплата проезда, проживания, возмещение потерянного за время сессии заработка (исходя из зарплаты). В качестве материального стимула, можно ввести премии для тех депутатов, чьи предложения войдут в проекты будущих законов. Но не более того.
Естественно, за две максимум двухнедельных сессии Народная Дума не сможет разработать множество законопроектов. Да она и не должна это делать. Ее задача – лишь выработать направление законотворческой деятельности.
У каждой социальной группы есть свои пожелания относительно того, чтобы они хотели от власти и какие они ждут от нее законы. Например, военнослужащие точно скажут, что их не устраивает в армейской системе, учителя – в сфере образования, и т.д. Кроме того, могут быть законы, которые всем хочется отменить.
На основе пожеланий разных социальных групп должен в течение сессии составляться соответствующий Меморандум – документ, определяющий, что нужно срочно отменить, какие законы принять, и т.д. – то есть своеобразная мини-конституция на полгода. Все вопросы, касающиеся религии или национальной структуры государства, должны рассматриваться не только в Народной Думе, но и трех других представительных органах (перечислены выше). Без их экспертной оценки соответствующие предложения в Меморандум включаться не могут.
Что же касается собственно разработки законопроектов, то этим должен заниматься уже соответствующий государственный институт – Государственный Совет. Его члены должны назначаться, при этом желательно соблюдать определенные квоты (40% – из академической среды, 30% – из числа бывших депутатов Народной Думы, 30% – из чиновничьего корпуса).
В свой работе в течение полугода Госсовет должен руководствоваться тем Меморандумом, который принимает Народная Дума (вкупе с НСПЦ, Палатой народов и Палатой вероисповеданий). В случае если его работу Дума признает несоответствующей выбранному думцами направлению, то она может распустить Госсовет своим решением.
Наконец, законопроект должен становиться законом после подписания его Императором.
Необходимость и неизбежность Монархии
Тройственное – религиозное, национальное и социальное – представительство, хотя и будет более полноценным, чем классическая демократия, но все же будет нуждаться в некоем верховном арбитраже, примиряющем интересы и устремления различных социальных корпораций. Очевидно, что такой верховный арбитр должен быть максимально независим при принятии решений, полностью ориентируясь на общенациональную выгоду.
Очевидно, что любой выборный орган или должностное лицо, так или иначе, будет связано с той средой, из которой будет выдвигаться. Будучи независим по статусу, такой субъект (физический или юридический) будет связан тысячей нитей с той средой, из которой и при посредстве которой он занял свой пост. И, несмотря на все законодательные «рогатки», объективности от такого арбитра ожидать не приходится.
Задача, действительно, выглядит непростой. Здесь нужен субъект, заинтересованный в успешном развитии нации и государства, но при этом ни с какой социальной группой в этом государстве не связанный. И он должен быть максимально свободен от всех искушений, связанных с властью и деньгами.
Как в свое время отмечал еще И.Л. Солоневич, на роль такого арбитра идеально подходит лишь наследственный Монарх. Его не выдвигает никакая социальная, политическая или экономическая группировка – своим троном он обязан только тому обстоятельству, что он сын своего отца. Он не должен на своем посту «отрабатывать» те услуги, которые ему оказали его высокие покровители – ибо он сам самый высокий покровитель в стране. Деньги? Он имеет все необходимое и много больше. Слава? По факту своего рождения он уже является кавалером высших орденов Империи и вообще имеет все, что будит в обычных людях честолюбивые мечты. Что он должен стремится делать? Сохранить существующий порядок веще и передать трон уже своему сыну. По совокупности характеристик очевидно, что именно Монарх является идеальной фигурой для осуществления функции арбитража между различными социальными корпорациями. Именно в его державной руке различные интересы и устремления всех граждан обретают нерушимое единство. И, разумеется, полномочия такого Монарха, для выполнения означенной функции, должны быть максимально широки. То есть речь идет именно о Самодержавии.
О том, к чему мы, православные русские национал-монархисты, стремимся.