В конце февраля 2010 года Аналитический центр Юрия Левады провел репрезентативный опрос российских граждан на предмет их отношения к государственной власти и политической системе в России.По данным, опубликованным на официальном сайте «Левада-центра», 73% жителей России считают, что принимаемые властями решения в той или иной степени влияют на их жизнь. В возможность же самим оказывать влияние на власть верят лишь 14%. 85% опрошенных убеждены, что такой возможности у них нет. 62% населения стараются избегать контактов с госстурктурами и полагаются только на себя. 27% считают, что их жизнь целиком и полностью зависит от решений, принимаемых властями. А 77% участников опроса оказались не готовы к участию в политике, объясняя свою позицию тем, что «все равно ничего изменить нельзя», или «политика — не для рядовых граждан».«Таким образом, в общественном мнении России «государство» и «население» предстают как автономные субъекты, мало соотносящиеся друг с другом. 62% населения стараются избегать любых контактов с властью и живут, полагаясь только на себя. Треть населения уверена, что государство и население в России друг другу ничем не обязаны и не стоит пытаться требовать от власти служения интересам общества», — сказано в итоговом сообщении на официальном сайте «Левада-центра».Проблема взаимоотношений власти и общества по-прежнему остается одной из самых острых и болезненных России. Прошедшие 16 марта региональные выборы в очередной раз вскрыли этот болезненный нарыв, показав, что «партия и народ» отнюдь не едины. Государство, как инструмент реализации национальных интересов, уже давно утратило свой традиционный облик в глазах граждан, и воспринимается как корпус чиновников и бюрократов, главным делом которого является налогообложение населения и продажа энергоресурсов за рубеж. Редакция Русского Имперского Движения републикует беседу соратника РИД и сотрудника ИА «Русская линия» с известным священником, сотрудником Синодального отдела религиозного образования, миссионерства и катехизации УПЦ МП, настоятелем храма преподобного Агапита Печерского при медицинском университете г. Киева протоиереем Андреем Ткачевым. Редакция РИД согласна не со всеми оценками и выводами священника, но его рассуждения, анализ нашей действительности заслуживают внимательного прочтения.
— О. Андрей, согласны ли вы с озвученными социологическими данными? Насколько описанная ситуация во взаимоотношениях власти и общества отличается на Украине?— Украинское общество не сильно отличается от российского, в силу общего ментального поля и исторического пути. И в России, и на Украине люди чувствуют себя сегодня отстраненным и от государства и друг от друга. Хотя человек и вынужден неизбежно вступать в отношения с государством, но именно потому, что вынужден. Прямой заинтересованности во взаимодействии с чужим государством никто не испытывает, из чувства самосохранения люди стараются по возможности минимизировать свои отношения с ним. Это господствующее состояние умов в нашем обществе — как в России, так и на Украине.Верно, что государство живет своей отдельной жизнью, и напрямую в гражданах, в их благополучии и комфорте не заинтересовано. Народ («электорат») нужно всячески использовать и эксплуатировать. Если смотреть вглубь, эта система — побочный продукт петровских реформ, в результате которых русская политическая модель частично утратила свои национальные черты, заимствовав чужеродные западные формы общественно-государственных отношений. Со времени дарования вольности дворянству в XVII веке государство, за некоторыми исключениями, присваивало себе все больше и больше прав, распоряжаясь человеком в очень широких рамках. Гоббс называл государство абсолютизма Левиафаном, — безглазым чудищем, которое всеми командует, как хочет. В России религиозная традиция сдерживала аппетиты государства, советская власть в какой-то степени действовала в рамках идеологии, в центре которой стоял народ. Современное государство в России нерелигиозно, неидеологично, оно аморфно; если человек обращается к государству, он не видит живого лица, он наталкивается на механизм. Чиновник всегда сошлется на циркуляр, на статью закона, на формальную бумагу, держа в руках абстрактный щит «высшей необходимости». Это неравноправное общение. Человек в этой ситуации похож на Дон Кихота, воюющего с мельницей.— Кризис общественно-государственных отношений нередко связывают с формой пространства и организацией власти в России, — ее имперской сутью, которая-де уже себя исчерпала и народу не нужна. При этом «антиимперцы» в качестве благого примера приводят Украину как небольшое, но «нормальное европейское государство», — демократическое, уютное, «с реальными выборами» и пр. Очевидно, что грезы либералов не имеют под собой реальных оснований. Все-таки, почему Украина никак не превратится в «нормальное европейское государство»?— Все это изрядное фантазерство. «Россия — азиатская империя», «Украина — правовая европейская республика»: упрощенная, грубая и примитивная и схема. Во-первых, если говорить об Украине, то «смотря с чем сравнивать». Украина — самое большое европейское государство, в которое свободно и с запасом поместятся Франция и Германия, не считая всякие Монако и Люксембурги. «Европейским» государством Украина является скорее территориально, нежели ментально.Вольнолюбивые интуиции украинского населения связывают обычно с казаками. Но от казачества ничего не осталось уже давно, оно уже во времена Гоголя стало «давно минувших дней преданьем». А сегодня, спустя десятилетия внутреннего лихолетья и всемирной молотилки, казачество — скорее какие-то реликтовые воспоминания и сны подсознания. Но именно с ними связывается гражданское свободолюбие на Украине.Не стоит также забывать, что частный землевладелец в Малороссии численно превосходил российского. Это серьезное различие, но, опять же, историческое. Все-таки, современный мир — это мир городов, село уже нигде не является становым хребтом государственности и экономики. Городской менталитет жителя России и Украины одинаков. Не считая того, что у нас просто одна и та же начинка и мы ментально очень близки друг другу, мы одно целое.Изначально государство — это аппарат насилия, но в том числе благого насилия. Точно также насилием является родительское применение силы по отношению к детям, — это элемент благого воспитания. Власть вынуждена, должна применять насилие ради высших общественных целей. Конечно, насилие может переходить рамки необходимости, тогда неизбежен рост социальной напряженности, как это часто происходит.В этом плане западноевропейские государства, несомненно, довольно сносно выполняют свои социальные функции. Но за свой комфорт люди расплачиваются духовной несвободой. Здесь население подчас уже сильно тяготит настырная опека и контроль государства. Стукач живуч в Европе, как нигде, а у нас бы его быстро прихлопнули… Так что пора перестать пускать слюни по поводу счастья «где-то как-то». Государство — всегда аппарат насилия. Если ты захочешь ему об этом рассказать или не подчиниться его указаниям — оно тебе быстро напомнит твое место. Но означает ли это, что мы несвободны в духовном плане? То, что наши люди в своем большинстве не желают вовлекаться в общественно-политическую деятельность и формировать пресловутое «гражданское общество» — это скорее некое проявление свободолюбия, свидетельство того, что люди желают сохранить свою внутреннюю свободу. Это нежелание продавать свою душу за материальные дивиденды и сомнительные права.— Раньше те, кто тяготился государством, уходили в казавшиеся бескрайними русские просторы. Сегодня от государства не уйти, и искать выходы из положения люди вынуждены «здесь и сейчас». Одни хотят идти по пути «демократической эволюции» с последующим вхождением в «цивилизованный мир», другие — радикальных, революционных форм преобразований. Что мы изберем?— Ни либеральная болтовня, ни революционный бунт не сделают жизнь человека лучше, ему будет плохо всегда, если он будет соотносить свое счастье и полноту жизни с политическим строем. Так что указанные методы — это разные виды одного и того же тупикового пути. Многие проблемы, с которыми мы хотим бороться, являются специфическими для любого общества в принципе. Еще нам часто кажется, что достаточно поменять форму, а содержание привести с этой формой в соответствие. Так не бывает, все происходит как раз наоборот. Мы привыкли оценивать свою жизнь с точки зрения несуществующего идеала.Мне кажется, попытка решения собственных гражданских проблем (без оглядки на государство) может заключаться лишь в развитии и укрепление христианских общин, в укреплении чувства взаимопомощи и органического единства людей вокруг евхаристической чаши. Сегодня семья как условие самосохранения выходит на первый план. Целостная и крепкая семья строится на началах нравственности, непременное условие — ограничение точек соприкосновения человека с окружающим миром в разумных пределах. Потому что это соприкосновение зачастую становится просто опасным, особенно для детей. Подлинная несвобода начинается там, где человек полностью зависит от мира, растворяется в нем, теряет свою сущность и самобытность, — не только национальную, но и собственно человеческую.Когда в период футбольного чемпионата или олимпиады десятки миллионов людей как по команде утыкаются в телевизор — начинаешь понимать, как человеческое сознание превращается в объект управления и командования извне. Нельзя читать только то, что предлагает нам газетный киоск. Нельзя при составлении меню зависеть от телеагитаторов новых майонезов. Нельзя вестись на дешевую подделку, которая тотально наполняет нашу жизнь. За счет всего этого мы сужаем пространство внутренней свободы и утрачиваем самоощущение себя как личности. Современный мир способен превратить человека в безликое существо. Материальный мир предлагает всего лишь некий набор товаров и услуг, тогда как человек — мир духа, сознания, храм души, свободный и вечный субъект, укорененный в вечности, а не в государстве. Если же мы укоренены в государстве и целиком зависим от государства, то цена нам грош. Человек настолько увлечен потоком пестрой жизни, что не успевает заметить, как прожил и как умер. И хочется спросить — «а был ли мальчик?»Поэтому мы часто переоцениваем значение государства. Да, зависимость есть, но мы должны помнить, что любая зависимость — следствие нашей внутренне несамодостаточности. Наша задача — в первую очередь не построение демократии как условия гражданской свободы, а развитие в себе сферы вечного как условия свободы духовной. Только нравственное самопознание станет базисом для гражданского общества, и для самоуправления, и для реализации гражданских норм и свобод.В мире, в том числе и в России, преобладают «мягкие тоталитарные формы» порабощения. Люди, которые сопротивляются «единственно верному учению» о правах и потреблении, — превращаются в бунтарей. А что бунтовать без толку? Нужно почаще плевать в сторону этого «единственно верного учения» и искать другие живые способы бытия: искусство, наука, религия, подвижничество. Русскому человеку не нужно шастать по митингам и устраивать очередной бунт. Ему стоит покрасить забор, вскопать грядку, проведать больного родственника, почитать Евангелие перед сном… Отсюда, если хотите, и начинается «гражданское общество».— В формирующемся глобальном мире и положение в нем христиан напоминает времена раннехристианских общин в языческой Римской империи. Кстати, в третьей части нашумевшей трилогии «Проект Россия» говорится о том, что реальным способом выживания в условиях глобализации может быть объединение людей в подобие христианских общин или «орденов».
Действительно, история — вещь повторяющаяся. Римская империя было жестко правовым и при этом жестко централизованным государством, действующим как хорошая немецкая машина (немцы лучше всех усвоили римский порядок). Рим очень хорошо реагировал на процессы, происходящие внутри государственного организма. Современный «правовой» мир точно так же жесток к христианам. Улыбчивая, «человеколюбивая» «демократия» может ощетиниться штыками в любую сторону и способна на создание концлагерей, бомбардировки несогласных и уничтожение инакомыслящих. Сегодня вас в любой момент могут уничтожить, и самое страшное, что этого никто не заметит, потому что все будут смотреть «Евровидение». Я просматривал сочинения «Проекта Россия». Есть любопытные мысли, смущает только анонимность. Можно отчасти согласиться с авторами, — в будущем вполне возможно появление таких общин как островов выживания в море неоязыческой глобализации.— Стало быть, борьба за политические рычаги влияния бессмысленна? У отдельных читателей может сложиться мнение, что Вы призываете воздерживаться от социальной активности и выступаете за «катакомбы»…— При нашем уровне культуры и нашем подходе к этим вопросам, вряд ли что-то путное выйдет из очередной «борьбы за социальную справедливость». Русский народ не сочувствует идеям политической самодеятельности. Чего мы хотим, — «честных выборов»? «Европейского парламентаризма»? Погружаться головой в эту бесконечную бурду, которая называется правами человека, гуманитарной сферой и т.д.? Нет, мы не хотим разменивать свою жизнь на борьбу против спускания рыбок в унитаз или законопроекты, обязывающие владельцев собак одевать их в стеганые фуфаечки. Русскому человеку жить ради этого стыдно. Мы выживаем по-другому. Нет, речь не идет о поспешном бегстве от мира и отказе от социальной деятельности. Просто не нужно присваивать этой деятельности высший смысл и возводить ее в ранг исключительной ценности. Человеку свойственно стремится к лучшему, к счастью. Если это свойство транслируется на окружающий мир, ему кажется, что преобразование этого мира сделает его счастливым. Это иллюзия построения очередного «Царствия Божия на земле». Безусловно, Бог доверил человеку управление землей, и мы должны радеть о земле. Нужно только избегать крайностей, в которые всегда впадали оптимисты типа Белинского. В XIX веке считали, что именно наука и социальные преобразования принесут человеку счастье. Мы видим, что эта иллюзия не только не оправдалась, но, и жестоко покарала людей. Белинский даже пред смертью ходил смотреть, как в Петербурге строятся вокзалы. Ему казалось, что перед смертью он смотрит на зачатки нового счастливого будущего. Так что если кто-то сохраняет глупый оптимизм при взгляде на сегодняшние небоскребы и прочие «блага цивилизации», то пусть знает, что как бы мы не совершенствовали законы и мобильные телефоны, — это не принесет человеку счастья и блага.— Все-таки государство имеет ценность для христианина хотя бы потому, что само христианство будет жить и сохраниться в истории лишь в условиях сильного государства (идея Рима). Стало быть, если государство не способствует христианизации народа — его нужно объявить врагом?— Я враг обожествления государства. Государство, по словам Владимира Соловьева, существует не для того, чтобы построить на земле рай, а для того, чтобы не дать на земле построиться аду. Именно такую ценность имеет государство в глазах христианина. Действительно, Иоанн Златоуст и многие другие отца Церкви связывали будущее мира и приход Антихриста именно с тем хаосом, который возникнет в мире, когда рухнет твердая государственная опора гражданского существования. Конечно же, я не хочу возвращаться к натуральному хозяйству. Ложные идеи ухода от мира (если это не служение Богу) эксплуатируют бежавшие на лоно природы всяческие «экологические отшельники», активисты «Звенящих кедров России» и пр. Тенденции сегодня в мире наблюдаются очень опасные, но пока еще государство является контролирующей, организующей и упорядочивающей силой общества, и бороться против такого государства глупо. Бороться следует против попыток нарушения духовной свободы человека.Нельзя обожествлять государство, нельзя и отрицать государство. При рассмотрении таких сложных проблем следует развести ситуацию по краям и найти некоторую разумную середину. Крайности здесь одинаково опасны, особенно те, что мотивируются «благими намерениями». У нас дефицит практического христианства, дефицит разумного отношения к окружающему миру. Мы утратили ясное христианское миропонимание, поэтому неспособны к разумным преобразованиям и шарахаемся из стороны в сторону.Отдавая должное той части жизни, которая связана с телесным пребыванием в мире, мы должны ассоциировать себя с вечностью. Только так мы сможем стать хорошими гражданами, а государство тем, чем оно должно быть. Опять же, вспомним ранних христиан, когда они уже вышли из катакомб в предконстантиновские времена Римской империи. Апологеты христианства перед лицом императора говорили: «Мы ничем не отличаемся от всех остальных, более того, мы — лучшие граждане. Убивая нас, вы казните лучших своих граждан. Мы не воруем, не нарушаем супружескую честь, служим в армии, не бунтуем, отдаем государству все, что оно требует. Мы только верим в воскресшего Христа и отдаем душу Богу в ожидании Будущего века. С такими гражданами сам Рим стал христианским.— В толкованиях на Апокалипсис встречается мысль, что в нем «прогнозируется» как «конец света» гибель именно Римской империи.— Действительно, конец христианской империи Рима был в определенном смысле и конец мира. Человечество к этому времени было очень умным и очень старым. Одряхлевший античный мир, уставший от жизни и от веры, в муках скончался. Из его пепла родился новый мир, захваченный христианской верой. Это была смерть и воскресение человечества. Мир обновился во Христе. Сегодня он постарел вторично. Постарел европейский мир, выросший из Римской империи, и сегодня, возможно, мы наблюдаем его предсмертную агонию, растянутую во времени. Но христианская вера уже ушла за европейские пределы на все континенты. Смерть европейского мира не означает смерти мира вообще. В Апокалипсисе отражены процессы, черты и признаки умирания любого мира, цивилизации. Вместе с тем он имеет не локальное, но вселенское значение. Откровение Иоанна Богослова говорит о судьбах мира вообще. Небесный Иерусалим, воскресение из мертвых, заключение дьявола в бездне — это все еще акты будущей мировой драмы.— Значит, вы не склонны трактовать эпоху глобализации, какой мы ее видим, как последнее слово истории?— Нет, я так не считаю. Потенциал человечества еще до конца не раскрыт. Лишь часть человечества находится в растленном состоянии, это — старый, некогда христианский мир, уставший верить и творить, это мертвые части, отпадающие от тела человечества. Весь остальной мир ждет евангельской проповеди. Как когда-то варвары, в будущем блистательные европейцы, осаждали Рим и Константинополь, а потом переняли великую культуру и христианскую религию, так в настоящем и будущем, возможно, европейская цивилизация уступит место иным народам и цивилизациям, ждущим христианизации (Латинская Америка, Африка, Индокитай и т.д.). Мир в целом еще не изжил себя, полон творческих энергий и находится на пороге новой жизни. Русская цивилизация находится в некотором срединном состоянии — процессы гниения затронули ткань нашей национальной жизни, но эти процессы не необратимы, потенциал наш до конца также не раскрыт и мы еще скажем свое слово миру.
Оригинал