Крушение путинского режима – режима необольшевицкого по своей сути – является делом ближайших лет (на сей счет мною в свое время было опубликовано два материала на АПН Северо-Запад: и ). Также очевидно и то, что 1) всякий новый политический строй, который будет формироваться в России, будет вынужден учитывать то, что можно назвать Русским Вопросом, и что 2) впервые с 1993 г. у русских националистов появляется реальный шанс встать во главе страны.
Логичен вопрос: какой может быть эта национальная русская власть и каково будет место в этой новой России для православных монархистов? Будем откровенны: сегодня Русское Национально-Освободительное Движение, подобно Белому Движению 1918-1922 гг., объединяется, главным образом, общим противником – геноцидным русофобским режимом. Белогвардейцем был демократ Деникин, белогвардейцами были и монархист Врангель, и православный фундаменталист Дитерихс. Точно также и сегодня в националистическом лагере мы можем видеть православных, язычников, агностиков и атеистов, христиан-фундаменталистов, демократов, монархистов, национал-социалистов – и даже этим список не исчерпывается. Пока что эти идейные различия не имеют решающего значения, но впоследствии, когда вопрос о власти окажется в повестке дня, обойти их будет невозможно.
Кто же, объективно, является сегодня авангардом русского национализма? Без всякого сомнения – национал-демократы. Причины этого кроются в истории Русского Движения, начиная с конца 80-х гг. и по сей день – и там же следует искать ответ на вопрос о том, каковы должны быть дальнейшие шаги монархистов.
Две генерации русских националистов
Сразу считаю нужным оговориться: данный материал не претендует быть полноценным историческим обзором того пути, который прошли за двадцать с лишним лет русские националисты – речь идет лишь о некоторых аспектах и общих закономерностях.
Первая генерация русских националистов конца советского периода и первых лет РФ имела несколько характерных черт. Если говорить об организационных корнях, то роль своеобразной «гоголевской шинели», из которой все вышли, играла «Память». (Притом, что впоследствии большинство лидеров русских правых, начинавших в ее рядах, относились к ней крайне негативно.) По крайней мере, здесь начинали и основатели РНЕ, и «Черной Сотни», да и много еще кто (вплоть до лидеров ДПНИ). И как раз на примере «Памяти» можно четко выделить несколько черт, этаких родимых пятен, которые характерны для первой генерации русских националистов.
1) Православная религиозность. Все основные организации этого периода позиционировали себя как православные. При этом их представление о Православии было, подчас, весьма специфическим, иногда смешивалось с оккультизмом – но неизменным оставался принцип, что православное вероисповедание есть религия национально-русская.
2) Два эстетических шаблона, которые весьма сильно влияли (подчас негативно) на тогдашние националистические структуры: 1) a-la русское черносотенство до 1917 г. и 2) a-la Третий Рейх. Пример первого – «Черная Сотня» Штильмарка начала 90-х, второго – РНЕ Баркашева. При этом здесь важно понимать, что речь идет именно об эстетической модели – так, тяга к нацистской символике, имевшая место в ряде случаев, как правило, отнюдь не означала собственно приверженности идеям нацизма.
3) Подражательный характер в сфере идеологии и, как следствие, неспособность выработать актуальную методологию политической борьбы. Не секрет, что многие программные тезисы РНЕ были буквально слово в слово списаны с аналогичных тезисов ВФП Родзаевского (с той лишь разницей, что слова «фашизм» и «фашистский» заменялись на «национализм» и «националистический»). Что же касается православно-монархических организаций, то они, как правило, сознательно копировали дореволюционные структуры, а в качестве идейных маяков служили труды 80-90-летней давности (Марков, Тихомиров или Солоневич), которые без всяких поправок пытались использовать в новых условиях.
4) Имперский императив. При этом у некоторых течений имперское начало ставилось выше национально-русского (а иногда и противопоставлялось ему).
5) Негативное отношение к роли евреев в русской и общемировой истории, которое не только не скрывалось, но и сознательно демонстрировалось.
Конечно же, ни в коем случае нельзя сказать, чтобы первая генерация русских националистов постсоветской эпохи не добилась в принципе ничего. Первое, оно же главное: самая идея русского национализма выжила именно благодаря этим людям. И за это им низкий поклон и благодарность всех последующих русских поколений. Однако главной цели – получения власти – первая генерация русских националистов не достигла, и даже близко к ней не подошла.
В период 1996-99 гг. стало очевидным, что эта версия русского национализма становится достоянием истории. Попытка копирования организационных моделей 90 и 60-летней давности была явственно неудачной. Кроме того, мощнейшим деструктивным фактором для православного русского национализма стала позиция РПЦ МП, руководство которой последовательно поддерживало антирусскую власть. Необходимость поиска новых форм и методов стала очевидной – и отсюда появилась вторая генерация русских националистов, окончательно сформировавшаяся уже в «нулевые» годы и в настоящее время доминирующая в Русском Движении. Наиболее ярким ее представителем является ДПНИ, а также интеллигентски-элитарное Русское общественное движение Константина Крылова. Список этот продолжает пополняться (Русский гражданский союза, Национал-демократический альянс etc.), и сегодня мы можем говорить о второй генерации, которая начала формироваться с конца 90-х и вышла на политическую сцену уже в «нулевые» годы.
Основой идеологии здесь является концепция национальной демократии. Демократическая идея, дискредитированная в ельцинский период, во времена закручивания гаек снова стала казаться актуальной. После некоторых идейных метаний, эталоном методологии и пиара была выбрана Европейская народная партия и даже так называемые «новые правые» (с классическими правыми имеющие, вообще говоря, мало общего). В итоге получился примерно следующий набор:
1) Религиозная индифферентность. Среди лидеров второй волны много людей, далеких от Православия (чаще всего, язычники и агностики, хотя православные христиане также занимают в структурах нацдемов достаточно важные места). В общем и целом, это можно считать естественной реакцией на отмежевание Московской Патриархии от русского национализма.
2) Эстетически, как и во всех остальных отношениях, вторая генерация завязана на европейских респектабельных правых, и стремится демонстрировать образ успешного русского националиста в пиджачно-галстучном обрамлении и с «человеческим лицом».
3) Антиимперский императив. Империя рассматривается как антипод национальной государственности.
4) Как минимум безразличное отношение к еврейской теме, как максимум – апологетика Израиля «как национальной еврейской государственности» и филосемитские декларации.
Несомненным достоинством националистов второго «призыва» является то, что их идеи оказываются гораздо более понятным большей части общества (это касается как России, так и ЕС и США), чем классический консерватизм a-la Юлиус Эвола или эсхатологически-исповеднические воззрения, типичные для многих представителей монархического лагеря. За этих людей, действительно, на реальных, а не фальшиво-виртуальных, выборах, проголосует большинство граждан сегодняшней России. Их примут в Европарламенте и им не закроют визы за антисемитизм в США. Тактическая победа, с высокой долей вероятности, за ними. Но что будет означать эта победа, а, главное, что последует за ней?
Последний рубеж
Бесспорно, современные русские национал-демократы совершенно правы, когда говорят, что современная европейская демократия, при всех ее недостатках, много лучше путинского геноцидного режима, а классическая национал-демократия, в свою очередь, много лучше нынешних ЕС и США. С этим спорить глупо. Но какой станет Россия после того, как пройдут-таки свободные выборы, в Думе сядет националистическое большинство, а Россия станет официально национально-русским государством и прочая, и прочая?
А вот тут-то начнется самое интересное. Все те пороки демократической модели государственности, которые были блестяще вскрыты еще Л.А. Тихомировым, никуда не исчезли и не исчезнут. Можно сколь угодно долго, подобно нынешним идейным вождям нацдемов, рассуждать о том, что современная «диктатура меньшинств», установившаяся в ЕС, является следствием упадка и вырождения демократии. Это действительно так. Но суть проблемы заключается в том, что эта деградация была заложена в самой демократической идее, это – своего рода генетический код, который впервые стал очевиден еще в 1789-93 гг. (когда в необыкновенно, казалось бы, свободной Франции установилась именно диктатура якобинского меньшинства).
Будучи осуществлена в РФ, нацдемовская схема сразу же начнет саморазрушаться. Либо в самом скором времени наметится дрейф в сторону классического либерализма, с однополыми браками, секспросветом, «постхристианством» и прочим тоталитарно-«демократическим» ассортиментом, либо, в качестве лекарства от всего этого, будет установлена национально-русская диктатура. Последнее, конечно, может быть благом – но также может им не быть. Если диктатура не будет лишь инструментом построения некоего иного, более совершенного, общества и государства, то она будет даже вредна. Закручивание гаек само по себе панацеей не является, а резьбу рано или поздно сорвет. После чего либеральный реванш неизбежен (яркий пример такого рода – история Испании XX в.).
Для того чтобы этого избежать, Русскому Национально-Освободительному Движению необходим свой «засадный полк», или свои «триарии». Некогда в Риме бытовало выражение: «дойти до триариев». Триарии – самые опытные воины легиона, составлявшие, при классическом построении на поле боя, третью линию. Считается, что они вступали в бой лишь в самый ответственный момент, когда решалась судьба сражения. В истории России XXI в. их роль должна выполнить третья генерация русских националистов – генерация, которой еще нет, но первые признаки появления которой уже наметились.
Объективно, выходом из вышеописанного тупика (демократия vs диктатура) может быть только национальная монархия, или, если угодно, национал-монархизм. Основы этой идеологии были заложены еще Ф.М. Достоевским и академически сформулированы Л.А. Тихомировым (не исключая, понятно, прочих классиков русской монархической мысли). Но пока что это – лишь основы. Необходим синтез идеологии и практики русского национализма и монархической идеологии, и именно он и может нам дать ту модель социально-политических отношений, которая способна уберечь русскую нацию от поражения в стратегической перспективе. Следовательно, необходимо огромная работа, отливка национал-монархической идеи в конкретную методологию политической работы и социально-экономическую программу. В свою очередь, необходимы и монархические структуры нового типа, которые станут носителями этой идеи. Их задача – взять лучшее в практическом и методологическом плане у второй генерации русских националистов, опираясь на четко сформулированную применительно к новым условиям идеологию национальной монархии. В этом-то и суть третьей генерации русского национализма, тех триариев, которым предстоит сказать свое слово не завтра, но послезавтра. Но – предстоит непременно. В тот момент, когда все остальные национально-ориентированные силы окажутся неспособными далее вести русский народ, они должны будут встать во главе нации и государства.
Сегодня нацдемы впереди. Сейчас их время, а завтра их звездный час и, объективно, они – наши соратники по общей борьбе. Это естественно, и не стоит этим смущаться. Время русских национал-монархистов придет позже, и к этому времени необходимо готовиться. Какой-то таймаут для этого у нас есть, и какая-то работа для этого ведется.
Остается лишь сделать так, чтобы какая-то работа стала работой эффективной (ибо в противном случае вместо триариев получим клоунов). Но это уже тема для другого разговора.