В последние недели сообщения официозных СМИ о ситуации на Северном Кавказе звучат бравурно. Ещё бы, в Чечне с середины апреля отменён режим контртеррористической операции (КТО), длившийся почти десять лет. Рамзан Кадыров упивается очередной политической победой. И зазывает туристов на гостеприимную ичкерийскую землю – ведь отныне там всё стабильно и строго “под контролем”. Не под российским, разумеется, но для кремлёвских пропагандистов подобные детали — несущественные частности.
А вот на тех территориях, где прямой российский контроль ещё сохраняется, как, например, в Дагестане, ситуация становится всё тревожнее. И не только потому, что с начала года заметно возросла активность “лесных братьев”. А ещё и оттого, что пошёл последний год президентских полномочий нынешнего главы республики Муху Алиева, истекающих в феврале 2010 г. И этот четвёртый год не сулит ничего хорошего – средствами ведения борьбы за власть в республике всё чаще становятся тротиловые заряды и автоматные очереди. Все хорошо помнят 2005-й — последний год правления председателя ГосСовета Магомед-Али Магомедова – тогда столица республики Махачкала вышла на второе место в мире по количеству диверсий и терактов после Багдада.
Сажая нацреспублики на дотационную иглу Москва вольно или невольно развращает не только их правящие верхушки, но и население. Во многом из-за этих дармовых денег в том же Дагестане была окончательно угроблена и промышленность, и сельское хозяйство. Зачем напрягаться, что-то производить, когда можно бесконечно осваивать транши и банально воровать из бюджета? Неудивительно, что Махачкалу наводнили тысячи и тысячи иномарки, и в ней выросли многие кварталы дворцов. Воровать и “осваивать” – это вам не овец пасти и не землю пахать.
Кремль предпочитал идти по самому простому пути – создавать финансовые пирамиды паразитарных экономик, МММ республиканских масштабов. Но что он собирается делать, когда русские деньги рано или поздно закончатся, финансовые потоки иссякнут, а подсаженная на них, словно на наркотик, значительная часть кавказцев будет требовать “продолжения банкета”? Ведь ничего иного им уже не остаётся – дагестанские сёла запустели, заводы повымирали, а тысячи и тысячи вчерашних горцев, навсегда оставивших традиционный образ жизни, на глазах превратились в городских люмпенов с весьма немалыми аппетитами. Увы, всё это придётся расхлёбывать новой, другой России. И ей, её лучшим умам ещё только предстоит досконально разрабатывать новую кавказскую политику.
Если же говорить о сегодняшнем положении Дагестана, то оно продолжает неуклонно, но верно ухудшаться во всех отношениях. Масштаб спецопераций неуклонно возрастает с лета прошлого года. Если три-четыре года назад банда из четырёх-пяти человек считалась крупной, и её уничтожение было событием, то теперь боестолкновение милиции и ОМОНа с таким количеством боевиков воспринимается почти обыденно. Происходят они едва ли не еженедельно. По республике теперь гуляют более крупные банды – по пятнадцать-двадцать человек.
Cолько ещё в горах сёл, в которых фактически не действуют российские законы, а население живёт по шариату? И не просто живёт, но пропагандирует определённую идеологию и образ жизни, никак несовместимые со светскими устоями республики.
Для того, чтобы российский читатель лучше представил себе ситуацию в некоторых дагестанских сёлах, процитирую “Черновик” – одну из ведущих общественно-политических газет республики: “В Карабудахкентском районе 27 апреля прошёл координационный совет по терроризму. Внушительная делегация силовиков республики на месте ознакомилась с проводящейся в с. Губден СКПО и подвела итоги работы по нейтрализации группы Магомедали Вагабова.
Открыл встречу прокурор РД Игорь Ткачёв. После вступительной речи он дал слово начальнику Центра по противодействию экстремизму МВД по РД Ахмеду Кулиеву. Милиционер, сделав уклон на работу своего подразделения, сообщил: «Эмиссарами бандподполья ведётся активная вербовка молодёжи в районе. На территории МО официально на учёте состоят 47 человек, придерживающихся ваххабизма, хотя, по оперативным данным, их значительно больше, и число их постоянно растёт. В цели нашего подразделения не входит выявлять тех, кто брит или не брит: кто как хочет, так пусть и молится – речь идёт о тех, кто активно и открыто вербует». Эмоционально выступил и. о. начальника Карабудахкентского РОВД Гаджимурад Бекшев: «В Губдене погибли люди. Почему? Потому что они ненавидели тех, кто ушёл в лес. Ненавидели потому, что они всю нашу религию перевернули вверх ногами. Те люди, которые встали на этот путь, стали не ради религии, не ради Аллаха, а ради денег, которые они получают из-за границы. Две недели назад имам Карабудахкента, отвечая на вопрос «Можно ли работать в милиции?» (я приведу его слова в мягком изложении), заявил: «Нет». Что мы можем сделать в такой ситуации? В милиции сейчас работают принципиальные люди, если их перебьют, они потом и до вас доберутся, я вас уверяю» (“И до вас доберутся…”, № 18 от 1.05.2009 г.).
Разумеется, милицейские чины сами отнюдь не ангелы, и это надо учитывать. Заявления о том, что людьми, взявшими в руки оружие, движут исключительно корыстным мотивом, не выдерживают серьёзной критики. Но от этого, как говориться, не легче.
В Дагестане действительно может разгореться гражданская война. И главная трагедия заключается в том, что известная часть дагестанцев, особенно молодёжи, вполне искренне разделяет идеи джихада.
Разделяет ещё и потому, что действующая власть за все эти годы так и не смогла по сути ничего предложить им взамен. Да и какая может быть альтернатива в стране нефтяных вышек и всепобеждающего гламура? Правда жизни заключается ещё и в том, что за идею её искренние подвижники готовы не только умирать, но и убивать. В России молодые и активно недовольные, но идейно заблудшие, несозревшие идут в скинхеды, в Дагестане – в ваххабитские боевики. И те, и другие готовы к пролитию своей и чужой крови.
Иногда приходится слышать возражения такого рода, что, мол, особенно драматизировать ситуацию в Дагестане не стоит. Да, ползучая война идёт, но в ней с обеих сторон людей гибнет в разы меньше, чем за год в автомобильных авариях по республике.
Людей-то, может, гибнет и меньше, да только вот политический резонанс от этого всё сильнее. Степень проникновения идей радикального ислама в дагестанское общество, в быт теперь значительно глубже, чем, скажем, пятнадцать лет назад. Скажем, раньше в Дагестане не жгли на площадях новогодние ёлки, не убивали гадалок и не разгоняли рок-концерты под крики: “Аллах акбар”! Зато теперь подобные проявления борьбы с “ширком” (то есть, язычеством, с точки зрения радикальных исламистов) происходят регулярно. И этим занимаются отнюдь не боевики.
Разумеется, пивных, пьяниц, проституток и борделей тоже становится всё больше. Мы наблюдаем действие закона диалектики о единстве и борьбе противоположностей. Все эти, на первый взгляд, разновекторные социальные процессы есть прямые следствия распада традиционного горского общества.
Руководители силовиков обкладывают поборами подчинённых. Те, в свою очередь, безжалостно обирают попавших им в руки граждан. Устроиться на чиновничье место без взятки крайне проблематично. В вузах, школах, детских садах руководство, как правило, сначала получает “на лапу” от кандидата на должность преподавателя – учителя – воспитателя, и лишь только потом подписывает приказ. Те же, в свою очередь, компенсируют затраты при трудоустройстве за счёт студентов, школьников и их родителей.
Разумеется, вся эта система сложилась задолго до утверждения Муху Алиева Народным Собранием РД в должности президента. Но за годы его правления ситуация не улучшилась ни на йоту, несмотря на то, что заявления о борьбе с коррупцией и клановостью имели в 2006-м статус программных. Разъедающая всё и вся коррупция была и остаётся, наряду с ползучей войной, главным бичом Дагестана.
Скандал с изгнанием из Дагестана главы УФНС Владимира Радченко кое-как замяли. Для того, чтобы заретушировать увиденный многими политиками в России антирусский подтекст этого ЧП внутри властной вертикали на место Радченко был назначен бывший вице-премьер республики Николай Чичварин. Муху Алиев в одном из интервью так это и объяснил: мол, чтобы русские не чувствовали себя обиженными, в компенсацию им вместо Радченко будет назначен Чичварин. Напомню, что в феврале 2009 года сыр-бор разгорелся из-за того, кому де-факто контролировать налоговое ведомство. Национальный вопрос был здесь только предлогом. Кандидатура Николая Чичварина отвечала тем требованиям, которым не отвечал Радченко. Он хоть и русский, но не назначенец из Москвы, а местный, ни к каким этнокланам в силу национальности не принадлежащий, поддержки федерального центра не имеющий, а потому вполне удобный и предельно лояльный. В общем, вроде все довольны: и у российской общественности больше нет повода обвинять власти Дагестана в дискриминации русских, и во главе УФНС стоит отнюдь не чужой человек.
Независимо от того, какое кадровое решение будет принято в Кремле в течение этого года, надо чётко представлять себе следующее. Останется Алиев на своём посту – всё так же и будет продолжаться неуклонное движение по кривой вниз. В зависимости от того, на кого падёт гипотетический выбор Кремля, новый президент либо будет ещё более слабым и несамостоятельным, либо, наоборот, будет стараться реализовать кадыровскую модель управления, что в условиях полиэтнического Дагестана чревато междоусобной войной.
Надо помнить одно — без детально разработанной программы возвращения Дагестана к нормальной жизни, главной целью которой должно быть снятие республики с дотационной иглы, любые перестановки в высших эшелонах местной власти будут означать не выбор между хорошим и лучшим, а выбор между плохим и ещё более худшим. Но разрабатывать, а тем более, реализовывать такую программу, равно как и программу возвращения русского населения обратно в кавказские республики к местам своего исторического проживания, видимо, предстоит совсем другим политическим силам. В другой России.
Игорь Бойков