Неравенство в Древнем мире и права человека
Согласно Плутарху, известный античный герой Тесей, дабы граждане не смешивались (замечу, речь не о рабах, а о гражданах), разделил афинян на благородных евпатридов, ремесленников-демиургов и геоморов — земледельцев. И первым вручил вопросы войны и управления, остальным соответствующие сферы, чем создал гармоничное общество.
Или такой вариант неравенства — государство хеттов около 18 в. до Рождества Христова. Граждане делились на 3 главных сословия, хотя первое само делилось на части. К первой категории относились люди. А людьми были все — начиная от аристократов до простых землепашцев. Нетрудно догадаться, что к 3-й относились рабы. Но вот интересно, кто относился ко 2-й категории? Слуги царя. То есть, чиновники. Ты можешь быть богатым, можешь быть хоть министром. Но если ты не сам со своими быками зарабатываешь себе на жизнь, а служишь, ты уже находишься в положении между свободным человеком и рабом. Согласитесь, в этом есть некий смысл, и это очень мобилизует человека. Чего нам так сейчас не хватает.
Безусловно, в древности были общества несвободные. Были также и общества очень свободных людей. Но кто был свободен? Потомственный гражданин. К сожалению, в XIX в. никто ещё не понимал, какая страшная мина закладывается под европейский христианский мир, под весь общественный фундамент, в виде понятия права человека. Появление прав человека означало по факту пренебрежение правами граждан: если есть права человека, тогда уничтожаются права граждан.
И здесь представляется важным вопрос о том, каким образом горожане или крестьяне добивались гражданских прав: они добровольно вступали в ополчение и тем самым уравнивали себя с аристократией — вместе проливали кровь. Не прятались от службы, а, напротив, добивались права служить — хотя бы ополченцем. Вообще дело барина, дело нобиля — проливать кровь… Во Франции это четко формулировалось: дворянство платит налог кровью. Это было справедливо. Когда происходили три раздела Польши, выяснилось, что защищать ее кровью готова только шляхта, больше некому. Потому что замордованному хлопу было всё равно, а своих горожан в Польше не было — основное население польских городов составляли русские (белорусы), евреи, немцы и даже татары.
Но именно поэтому в других странах, например, в тех же немецких землях, бауэры и бюргеры добивались права служить: того, с кем ты сражался плечом к плечу, ты уже не ударишь плетью! Отсюда же и требование освобождения крепостных крестьян в России после войны 1812 года. Равноконечный крест на шапке ополченца делал его свободным. И Царь Александр I совершил чудовищную ошибку (если не преступление), освободив остзейских ливов и эстов от крепостной зависимости от немецких баронов, но не освободив русских крестьян из крепостного состояния.
В античном мире правила гражданства были очень строги. Гражданином стать нельзя. Если ты приехал из Коринфа в Афины, то ты — метек, т.е. лимитчик. Лавку иметь можешь, мастерскую — тоже, но прийти на агору и участвовать в обсуждении афинских проблем — не можешь. Подойдет полицейский скиф на правах государственного раба и выгонит тебя вон! С гражданином скиф-полицейский не посмел бы так обращаться.
Но если вставал серьезный вопрос, например, о войне, то демос — гражданское общество — обращался к метекам и вольноотпущенникам: не хочешь ли ты вступить в строй фаланги? Это ведь был справедливый мир — никого силком не гнали, но за одно только то, что метек вступал в строй не своего ополчения, сражался среди афинских граждан, он получал гражданство. Вот что такое гражданство — оно даровалось за заслуги.
Таких примеров очень много. Рим на этом был построен. Римляне были великими администраторами, и они придумали три ступени гражданства. Можно было быть италийским гражданином — первая ступень — с правами внутреннего самоуправления. Так было в Африке и других колониях. Выше — латинское гражданство. Это ограниченные права, но уже в пределах всего государства, а затем — всей Империи. А выше всего — римское гражданство. Провинциалы — это не только славяне, германцы или галлы, но и италики, и жители Северной Африки, — добровольно вступали во вспомогательные войска. Там было труднее и дольше служить, чем в легионах, но это давало не менее, чем латинское гражданство. Ради этого служили.
Права подданных в современных монархиях
Сейчас практически невозможно получить подданство Его Величества короля Швеции. Там социализм, полное социальное обеспечение, но только для подданных Его Величества. Итак, если вы вздумаете жениться на шведке, вы получите временные права подданного Его Величества, если разведетесь — вы их лишитесь. Мне известен один такой прецедент.
Несколько лет назад в Японии произошла сенсация. Об этом писали в свое время все газеты, все телеканалы передавали, информация проникла в Америку и Европу. Неяпонец получил полные права гражданства, а на самом деле, конечно, — подданство, поскольку Японией правит Император. Может быть, этот вопрос обсуждался и в парламенте Японии — я не знаю, но даровал эти права Император, а у него божественная сущность: он не только микадо, но и тэнно, потомок богини Аматерасу. (Это подтверждает, между прочим, божественное происхождение гражданского неравенства). Речь идёт о чемпионе по борьбе сумо, который оказался родом не японец, а гаваец — канака. Однако, стал национальной гордостью Японии. У него, конечно, есть и деньги, и уважение, но самое дорогое для него — это подданство Императора Японии. При этом подданство это ему даровали непосредственно перед финалом, чтобы чемпионом в национальной борьбе сумо — упаси японский бог! — не стал неяпонец.
Мало стать гражданином!
Применительно к нашей недавней истории это напоминает казачий принцип «С Дону выдачи нет». Но те, которых не выдают, ещё не казаки, а приписные или ещё дальше — иногородние. Интересно, что, по казачьему обычаю, если у казака жена иногородняя, то ей простится, что казачке бы не простилось, но, с другой стороны, ее и слушать не будут, как старуху-казачку. Казаки чётко делятся на коренных и приписных. У меня станица коренная, а у тебя — приписная. Пусть её приписали два века назад, а всё ещё помнят и проводят границу! Вот это образцовое отношение к гражданству!
Гражданство обязательно связано с конкретным населенным пунктом, поэтому если в античности гражданство ограничивалось полисом, то когда города стали больше, появились цензы. Серьезных цензов существует всего четыре.
Ценз возрастной. Почему повсеместно принят возрастной ценз? Не только потому, что молодым человеком в этом возрасте легко манипулировать, но потому, что в 18 лет у него не только нет здравого смысла, у него нет связей.
Ценз образовательный — потерял было свой смысл, но сегодня вновь становится актуальным. Сейчас мы выращиваем новое поколение неграмотных, и пора вводить образовательный ценз.
Ценз имущественный. Это отнюдь не право для богатых избирать и быть избранным. Это ценз на собственность. Потому что полноправный гражданин — это собственник… Он может быть бедным собственником, но должна быть собственность, которую он защищает для своей семьи, а значит, для своего города, для своей страны.
И, наконец, самый важный ценз — ценз оседлости, тот самый, что дает право лишь сыну афинянина и афинянки стать полноправным афинским гражданином. Тот же самый ценз, если мы хотим оставаться цивилизацией, должен действовать и в нынешней России — для определения полноправных русских граждан.
Последний пример. В сталинский период практиковалось «поражение в правах». Оно применялось порой жестоко и несправедливо, но основа здесь правильная. Если человек был судим и не оправдан по суду (если оправдан — разговора нет!), то он, отбыв наказание, свободен, но не гражданин… Гражданство надо опять заслужить, ведь оно потеряно, гражданская честь не восстановлена отбыванием срока. Он преступник, а значит, не гражданин.
Таким образом, гражданство не сваливается из ниоткуда. Оно зарабатывается годами и даже десятилетиями. И, вне всякого сомнения, права человека нарушают права гражданина.
Необходимо срочно рассмотреть и сформировать механизмы для восстановления гражданства. Европейцы уже нарвались. Мы сегодня наблюдаем трагедию Франции и убеждаемся в том, что там граждане уже не могут защитить свое имущество, а скоро не смогут защитить и самих себя — свои семьи и своих детей. Мы в гораздо лучшем положении, чем французы. И хотя мы менее свободная страна, чем Франция, — у нас до сих пор затруднения с абсолютно законным правом любого гражданина владеть оружием. Но если бы у нас тысячами сжигались автомобили и разбивались витрины, то я нисколько не сомневаюсь: зазвучали бы выстрелы. Оружие бы нашлось.
Поэтому, я полагаю, мы ещё не совсем потеряны как гражданское общество.