Грозовое небо Петра Дурново

«Боже, покарай Англию!» Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка.

1 августа 1914 г. грянула Первая мировая война, ставшая последней в истории Российской, Германской, Австрийской и Османской империй и нанесшая сокрушительный удар принципу монархической государственности в глобальном масштабе. Принято считать, что эта война была подготовлена и развязана Германией и Австро-Венгрией, что Германия, якобы, была лучше всех своих будущих противников подготовлена к войне, что ее армия – лучшая в мире! – якобы «рвалась в бой», «не могла больше ждать» и потому «подтолкнула Австро-Венгрию»… к чему, спрашивается? Или, может быть, Гаврила Принцип, член масонской ложи «Молодая Босния» и террористической банды «Черная рука» (точно так же, кстати, именовалась в те годы предшественница американской мафии «Коза Ностра», собиравшая дань с итальянской общины Северо-Американских Соединенных Штатов», как тогда именовались нынешние США!) был германским тайным агентом, призванным ускорить начало войны в интересах Германии? Но на подобное утверждение ни разу за всю историю изучения причин Великой войны 1914-1918 гг. не решился ни один недоброжелатель Центральных держав – а он непременно решился бы, будьте уверены, если бы имел хотя бы малейшую зацепку! Как писал бывший германский Император Вильгельм II Гогенцоллерн в своих недавно ставших доступными для русского читателя воспоминаниях (Вильгельм II. События и люди 1878-1918. – Минск, 2003) о подлинных поджигателях войны, касаясь заодно и роли тайных обществ в германской, общеевропейской и российской катастрофе: «…Важную роль в подготовке мировой войны, направленной против монархических центрально-европейских держав, сыграла долголетняя, упорно стремившаяся к свое цели политика интернациональной масонской «Ложи Великого Востока»…В течение 1917 года в Париже состоялось международное совещание «Лож Великого Востока», за которым последовало еще одно совещание в Швейцарии». На нем была принята «следующая программа: раздробление Австро-Венгрии, демократизация Германии, устранение Габсбургского дома, отречение германского кайзера, возвращение Эльзас-Лотарингии Франции, объединение Галиции с Польшей… Я не имею здесь возможности проверить сделанные мне вполне добросовестно сообщения об организации и работе лож «Великого Востока». Тайные и явные политические организации играли в жизни народов и государств важную роль…большей частью они таят в себе разрушительные тенденции, служа тайным лозунгам, которые боятся дневного света. Самые опасные из подобных сообществ окружают себя покровом всяческих идеальных побуждений, вроде деятельной любви к ближнему, сострадания к слабым и бедным и т.д., чтобы под подобной маской добиваться своих подлинных, скрытых целей (это утверждение к кайзеру можно в полной мере отнести не только к масонам, но и к партии большевиков! – В.А.). Во всяком случае, необходимо следить за деятельностью лож «Великого Востока», ибо окончательно можно будет занять ту или иную позицию по отношению к этой мировой организации лишь тогда, когда она будет основательно исследована». Во всяком случае, в действительности отнюдь не Центральные державы, а именно страны Антанты лихорадочно готовились к предстоящему конфликту и тратили на свои вооружения гораздо больше, чем Германия и Австро-Венгрия. Во время переговоров между Англией и Германией в 1912 г. о взаимном ограничении вооружений, Германия предлагала Англии установить соотношение военно-морских сил в 16 английских линейных кораблей на 10 германских. Но Англия отвергла это предложение, считая, что подобное соотношение сил даст Великобритании «недостаточный» перевес на море. В 1912 г. израсходовали на свои военные бюджеты (армия и флот):Австро-Венгрия: 587 892 893 франкаАнглия: 1 765 175 000 франковГермания: 1 647 886 560 франковИталия: 648 408 742 франкаРоссия: 1 924 863 669 франковФранция: 1 217 031 929 франков.Таким образом, державы будущей Антанты (Тройственного, а позднее, со вступлением в него Италии – Четверного) Согласия, истратили на вооружение в общей сложности 5 555 479 340 франков, то есть на 3 миллиарда (или в 2,5 раза) больше, чем Германия и Австро-Венгрия вместе взятые (правда, без учета незначительных и всецело зависевших от поставок германского вооружения военных бюджетов их союзников – Турции и Болгарии; не учтены незначительные также военные расходы примкнувших в ходе войны к Антанте Румынии, Японии, США и множества других государств). В 1913 г. Антанта и Центральные державы израсходовали на свои армии и военные флоты (округленно): Австро-Венгрия: 1 623 000 000 франков Англия: 1 815 000 000 франков Германия: 1 623 000 000 франков Италия: 638 000 000 франков Россия: 1 938 000 000 франков Франция: 1 343 000 000 франков. (Цифры взяты из журнала «Европеец» №2(5) 2004, с. 8-9, со ссылками на статьи французских журналистов Стефана Лозанна и Жюля Гейдемана в «Le Matin»). Следовательно, в 1913 г. четыре державы — Англия, Франция, Россия и Италия – будущие противники Центральных держав в Великой войне, израсходовали на свои армии и военные флоты уже примерно на 3,5 миллиарда франков (в 2 раза больше, чем их будущие противники)! Не представляется верным также ставшее «общим местом» утверждение о том, будто Германия в 1914 г. была в полной боевой готовности – в отличие от Антанты. Насколько германская армия была «подготовлена» в военном отношении к победе над ее грозными соперниками, наглядно демонстрируют поражения германских войск под Гумбинненом и в первом сражении на Марне в 1914 г., а также неизменно неудачные попытки австро-венгерских войск отразить натиск Русской Императорской армии, чтобы затем сосредоточить свои усилия против Сербии и Италии – попыток, совершенно обескровивших вооруженные силы Германского рейха и Двуединой монархии. Истина заключается в том, что, хотя Германия и Австро-Венгрия (не говоря уже о Турции и Болгарии) не были должным образом подготовлены к войне к 1 августу 1914 г., они, с учетом того, что перевес сил – на стороне Антанты и будет возрастать с каждым месяцем и годом, решили сыграть вабанк, ибо, как писал военный корреспондент российской газеты «Речь» в статье от 28 апреля 1913 г., «Германия готовится к важным событиям не далее весны 1914 г.», ибо «весна 1914 года явится кульминационным пунктом военного могущества Германии, и после весны соотношение морских сил Германии и Англии, как и сухопутных сил, в отношении Франции, изменится к невыгоде Германии (и все это – даже без учета вооруженных сил Российской империи!). Сотрудник «Речи» ошибся всего на 2 месяца (Великая Отечественная война Русского народа началась не весной, а 1 августа 1914 г.). Интересно привести в связи с вопросом об истинных виновниках Великой войны мнение Гюстава Лебона – французского писателя (автора известной «Психологии масс») и ярого французского патриота-шовиниста, чего он сам никогда не скрывал, так что его труднее, чем кого бы то ни было заподозрить в симпатиях к Центральным державам: «Конечно, Германия первой начала войну 1914 года. Она бросила в наполненную до краев чашу ту последнюю каплю, благодаря которой эта чаша, наконец, переполнилась. Но ведь для объективного наблюдателя вопрос именно в том, кто наполнил эту чашу, а не в том, кто влил последнюю роковую каплю». Приведенный нами ниже интереснейший документ – часто цитируемая в извлечениях, но не приводимая в виде полного текста «Записка» сенатора П.Н. Дурново, члена Государственного Совета, бывшего министра внутренних дел в кабинете графа С.Ю. Витте, написанная в феврале 1914 г., всего за полгода до начала Великой войны, и поданная на Высочайшее Имя Государя Императора Николая Александровича, содержащая в себе целый ряд поразительных предвидений, лишний раз доказывает правильность евангельского изречения Иисуса Христа о том, что «нет пророка в своем отечестве».

Петр Николаевич Дурново

Вот разделы (и одновременно – главные тезисы) «Записки» Дурново: 1.Будущая англо-германская война превратится в вооруженное столкновение между двумя группами держав. 2.Трудно уловить какие-либо реальные выгоды, полученные Россией в результате ее сотрудничества с Англией. 3.Жизненные интересы Германии и России нигде не сталкиваются. 4.В области экономических интересов русские пользы (так в тексте – В.А.) и нужды не противоречат германским. 5.Даже победа над Германией сулит России крайне неблагоприятные перспективы. 6.Борьба между Россией и Германией глубоко нежелательна для обеих сторона, как сводящаяся к ослаблению монархического начала. 7.Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой трудно предвидеть. 8.Германии в случае поражения предстоит перенести не меньшие потрясения. 9.Мирному сожительству культурных наций более всего угрожает стремление Англии удержать ускользающее от нее господство над морями.

«Записка Дурново» поражает современного читателя прозорливостью автора и правильностью сделанного им анализа международного положения накануне войны. Сенатор П.Н. Дурново удивительно точно предвидит весь ход мировой катастрофы. Он не только верно обрисовывает основные группировки в грядущей войне: «Россия, Франция, Англия, — с одной стороны, Германия, Австрия и Турция, с другой», но и совершенно безошибочно определяет поведение роль в этой войне Румынии. Греции, Болгарии, Сербии, Италии, враждебность Японии и Америки по отношению к Германии и т.д. Поразительно предвидение Дурново о том, что Япония, как островная держава и «страна небогатая», не имеющая возможность содержать одновременно сильную армию и могучий военный флот, вынуждена будет, как бы ей этого не хотелось (что показали события в период гражданской войны в России — присутствие японских оккупационных войск в русских Приморье и Восточной Сибири и т.д.), вынуждена будет отказаться от дальнейшего продвижения на север и присутствия в Сибири и пойти по пути усиления именно морской силы для продвижения на юг, в сторону Филиппин, Индокитая, Явы, Суматры, Борнео. И в самом деле – в Японии победила «партия морских вооружений» (сацу-бацу), настоявшая на сокращении сухопутных вооружений, отказа от оккупации Сибири и переориентировавшая Японию на развитие морского могущества, что привело в дальнейшем к роли Японии в войне на Тихом Океане в 1941-45 гг., «совсем по Дурново». «Ветхий денми» сенатор-«тайновидец», как бы глядя в некий кровавый «магический кристалл», умудрился предсказать в феврале 1914 года даже «неограниченную подводную войну», развязанную Германией против флотов Англии и союзных с нею государств! Совершенно правильным оказалось и предвидение П.Н. Дурново, что главная тяжесть Великой войны выпадет на долю Всероссийской империи, которой придется играть роль тарана, пробивающего толщу германской и австрийской обороны (или, как еще говорили позднее, «русского парового катка»). В отличие от многих своих современников и соотечественников, живших после него, сенатору Дурново было жаль проливать драгоценную кровь русского солдата (с советским маршалом Г.К. Жуковым они бы во взглядах не сошлись). Ход войны блестяще оправдал прогнозы П.Н. Дурново. Именно Русская Императорская армия, сыграв роль «оттяжного пластыря» и приняв на себя главные, жесточайшие удары германской и австро-венгерской армий, обескровила последние в ряде жестоких маневренных сражений и этим спасла от окончательного разгрома и Францию («чудо на Марне»), и Англию, и Сербию, и Италию. По признанию французского генерала Рампона именно Россия спасла Париж, погубив для этой цели свою лучшую армию в Мазурских болотах. Равным образом, по словам того же Рампона, именно очередное русское наступление спасло Верден. Для борьбы с Русской Императорской армией германское командование только за восемь месяцев – с конца ноября 1914 г. по август 1915 г. – вынуждено было перебросить с французского фронта на русский 15 пехотных и 9 кавалерийских дивизий. В награду за свои бесчисленные жертвы русская армия ни разу не получила за все время войны (естественно, до большевицкого переворота 1917 г.!) какой-либо серьезной помощи с Запада, которая заставила бы германцев и австрийцев хотя бы один единственный раз в какой-либо критический для русской армии момент перебросить хотя бы одну германскую, австрийскую или венгерскую дивизию с Восточного фронта на Западный! Равным образом западные «союзники» категорически отказывались помочь русской армии вооружением из своих запасов. Тактика Антанты заключалась, как и предвидел П.Н. Дурново, в том, чтобы: 1)заставлять русскую армию беспрерывно таранить австрийскую и германскую армию, чтобы самим иметь возможность – пока и русская, и австро-германская армия будут заниматься взаимным истреблением, наращивать союзные силы, готовить все новые тысячи пулеметов, орудий, аэропланов, танков, бронеавтомобилей и всего, что так не хватало нашим истекавшим кровью армиям, а затем 2)самим перейти в решительное наступление, когда будут окончательно истощены как германская, так и русская армия (ослабление русской армии было для Антанты также немаловажно – чтобы смело, «с позиции силы», отказать России в обещанной ей доле военной добычи). Заслуживает внимания и точно подмеченное П.Н. Дурново слабое место в столь важном для России, в плане ее постоянно декларируемых внешнеполитических целей, вопросе о проливах (Босфоре и Дарданеллах, обычно связываемых с «освобождением Царьграда от безбожных агарян», «восстановлением Креста на Храме Святой Софии Константинопольской», «окончательным изгнанием турецкого Полумесяца из христианской Европы» и другими ходкими по сей день штампами и лозунгами). Дурново совершенно правильно указывал, что России выгодна такая комбинация, «которая, не передавая непосредственно в наши руки проливов, обеспечила бы нас от прорыва в Черное море неприятельского флота». И совершенно правильным представляется замечание Дурново, что выход из Черного моря закрывала России отнюдь не Турция, и тем более не Германия, а «морей владычица — бульдожья Британия» (как писал Владимир Маяковский), и что, даже если бы Россия овладела Царьградом, Босфором и Дарданеллами, это все равно не дало бы нам свободного выхода в Средиземное море, ибо морская мощь Англии в любой момент могла бы закрыть русскому флоту все входы и выходы, независимо от проливов. Тем не менее, Англия, конечно, «на всякий случай», всегда категорически возражала против выхода России к Босфору и Дарданеллам, а тем более – передаче нам проливов (странно, как Российская империя, а тем более значительно более слабые, по сравнению с Империей, Временное и белые правительства, не научившись ничему на опыте неоднократных конфликтов с Англией из-за проливов в XVIII и XIX вв., могли так слепо верить, что «владычица морей» позволит нам получить Константинополь и проливы, в качестве одного из «призов» за присоединение к Антанте и решающий вклад в победу над Центральными державами!). И даже когда победоносный Сталин, на пике своего могущества, после победы над гитлеровским Третьим рейхом, в условиях максимального территориального расширения СССР и «соцлагеря», заикнулся было о проливах, Англия тотчас же дала ему жесточайший отпор, вылившийся в Фултонскую речь сэра Уинстона Черчилля, «железный занавес», раскол Европы и мира, «холодную войну» и, в конечном итоге — распад Советского Союза. Особенно замечательными представляются предвидения Дурново относительно исхода войны и характера будущей русской смуты. Он совершенно правильно подметил беспочвенность русского «общества» — то есть либеральной оппозиции, октябристов, кадетов, эсеров, меньшевиков, трудовиков и прочих зловредных двуногих насекомых, бегавших тогда по телу России – фактически вонзивших нож в спину нашей доблестной армии, истекавшей соленым потом и кровью на фронтах Великой войны и передавших власть Ленину, Троцкому, Зиновьеву, Сталину и прочим красным ядовитым паукам, выблеванных сатаной, когда его кровью рвало на нашу многострадальную землю… «…Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием на Берлин. Неизбежны и военные неудачи – будем надеяться, частичные – неизбежными окажутся и те или другие недочеты в нашем снабжении…При исключительной нервозности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение…Начнется с того, что все неудачи будут предписываться правительству. В законодательных учреждениях (Государственной Думе – В.А.) начнется яростная борьба против него…в стране начнутся революционные выступления…Армия, лишившаяся наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные в глазах населения оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению». Как точно престарелый государственный муж излагал сценарий грядущих событий! ЗАПИСКА ДУРНОВО (полный аутентичный текст) Будущая англо-германская война превратится в вооруженное столкновение между двумя группами держав Центральным фактором (выделено здесь и далее по тексту нами – В.А.) переживаемого нами периода мировой истории является соперничество Англии и Германии. Это соперничество неминуемо должно привести к вооруженной борьбе между ними, исход которой, по всей вероятности, будет смертельным для побежденной стороны. Слишком уж несовместимы интересы этих двух государств, и одновременное великодержавное их существование, рано или поздно, окажется невозможным. Действительно, с одной стороны, островное государство, мировое значение которого зиждется на владычестве над морями, мировой торговле и бесчисленных колониях. С другой стороны – мощная континентальная держава, ограниченная территория которой недостаточна для возросшего населения. Поэтому она прямо и открыто заявила, что будущее ее на морях, со сказочной быстротой развила огромную мировую торговлю, построила, для ее охраны, грозный военный флот и знаменитой маркой Made in Germany («сделано в Германии» — В.А.) создала смертельную опасность промышленно-экономическому благосостоянию соперницы. Естественно, что Англия не может сдаться без боя, и между нею и Германией неизбежна борьба не на жизнь, а на смерть. Предстоящее в результате отмеченного соперничества вооруженное столкновение ни в коем случае не может свестись к единоборству Англии и Германии. Слишком уж равны их силы и, вместе с тем, недостаточно уязвимы они друг для друга. Германия может вызвать восстание в Индии, в Южной Африке и в особенности опасное восстание в Ирландии, парализовать путем каперства, а может быть, и подводной войны, английскую морскую торговлю и тем создать для Великобритании продовольственные затруднения, но, при всей смелости германских военачальников, едва ли они рискнут на высадку в Англии, разве счастливый случай поможет им уничтожить или заметно ослабить английский военный флот. Что же касается Англии, то для нее Германия совершенно неуязвима. Все, что для нее доступно – это захватить германские колонии, превратить германскую морскую торговлю, в самом благоприятном случае, разгромить германский военный флот, но и только, а этим вынудить противника к миру нельзя. Несомненно поэтому, что Англия постарается прибегнуть к не раз с успехом испытанному ею средству и решиться на вооруженное выступление не иначе, как обеспечив участие в войне на своей стороне стратегически более сильных держав. А так как Германия, в свою очередь, несомненно, не окажется изолированной, то будущая англо-германская война превратится в вооруженное столкновение между двумя группами держав, придерживающимися одна германской, другая английской ориентации. Трудно уловить какие-либо реальные выгоды, полученные Россией в результате сближения с Англией До русско-японской войны русская политика не придерживалась ни той, ни другой ориентации. Со времени царствования императора Александра III Россия находилась в оборонительном союзе с Францией, настолько прочном, что им обеспечивалось совместное выступление обоих государств, в случае нападения на одно из них, но, вместе с тем, не настолько тесном, чтобы обязывать их непременно поддерживать вооруженною рукою все политические выступления и домогательства союзника. Одновременно русский двор поддерживал традиционно дружественные, основанные на родственных связях, отношения с Берлинским. Именно, благодаря этой конъюнктуре, в течение целого ряда лет мир между великими державами не нарушался, несмотря на обилие наличного в Европе горючего материала. Франция союзом с Россией обеспечивалась от нападения Германии, эта же последняя испытанным миролюбием и дружбою России от стремлений к реваншу со стороны Франции, Россия необходимостью для Германии поддерживать с нею добрососедские отношения,- от чрезмерных происков Австро-Венгрии на Балканском полуострове. Наконец, изолированная Англия, сдерживаемая соперничеством с Россией в Персии, традиционными для английской дипломатии опасениями нашего наступательного движения на Индию и дурными отношениями с Францией, особенно сказавшимися в период известного инцидента с Фашодою (в суданском местечке Фашоде в 1895 г. произошел конфликт между французской и английской военно-колониальными экспедициями, едва не вылившийся в войну между Францией и Британской империей – В.А.), с тревогой взирала на усиление морского могущества Германии, не решаясь, однако, на активное выступление. Русско-японская война (которую, как нам кажется, правильнее было бы именовать японо-русской, поскольку именно Япония напала на Россию, а не наоборот; ведь мы говорим об англо-бурской войне именно потому, что именно Англия напала на буров — В.А.) в корне изменила взаимоотношения великих держав и вывела Англию из ее обособленного положения (именуемого самими англичанами с полушутливой гордостью «блестящей изоляцией» — splendid isolation –В.А.). Как известно, во время русско-японской войны, Англия и Америка соблюдали благоприятный нейтралитет по отношению к Японии, между тем как мы пользовались столь же благожелательным нейтралитетом Франции и Германии. Казалось бы, здесь должен был быть зародыш наиболее естественной для нас политической комбинации. Но после войны наша дипломатия совершила крутой поворот и определенно стала на путь сближения с Англией. В орбиту английской политики была втянута Франция, образовалась группа держав Тройственного согласия (или «Сердечного согласия» — фр. Entente cordiale – В.А.), с преобладающим в ней влиянием Англии, и столкновение с группирующимися вокруг Германии державами сделалось, рано или поздно, неизбежным. Какие же выгоды сулили и сулят нам отказ от традиционной политики недоверия к Англии и разрыв испытанных, если не дружественных, то добрососедских отношений с Германией? Сколько-нибудь внимательно вдумываясь и присматриваясь к происшедшим после Портсмутского договора (закрепившего поражение России в русско-японской войне 1904-1905 гг. – В.А.) событиям, трудно уловить какие-либо реальные выгоды, полученные нами в результате сближения с Англией. Единственный плюс – улучшившиеся отношения с Японией – едва ли является последствием русско-английского сближения. В сущности, Россия и Япония созданы для того, чтобы жить в мире, так как делить им решительно нечего. Все задачи России на Дальнем Востоке, правильно понятые, вполне совместимы с интересами Японии. Эти задачи, в сущности, сводятся к очень скромным пределам. Слишком широкий размах фантазии зарвавшихся исполнителей, не имевших под собой почвы действительных интересов государственных – с одной стороны, чрезмерная нервность и впечатлительность Японии, ошибочно принявшей эти фантазии за последовательно проводимый план, с другой стороны, вызвали столкновение, которое более искусная дипломатия сумела бы избежать. России не нужны ни Корея, ни даже Порт-Артур. Выход к открытому морю, несомненно, полезен, но ведь море, само по себе, не рынок, а лишь путь для более выгодной доставки товаров на потребляющие рынки. Между тем у нас на Дальнем Востоке нет и долго не будет ценностей, сулящих сколько-нибудь значительные выгоды от их отпуска за границу. Нет там и рынков для экспорта наших произведений. Мы не можем рассчитывать на широкое снабжение предметами нашего вывоза ем развитой, и промышленно, и земледельчески, Америки, ни небогатой и также промышленной Японии, ни даже приморского Китая и более отдаленных рынков, где наш экспорт неминуемо встретился бы с товарами промышленно более сильных держав-конкуренток. Остается внутренний Китай, с которым наша торговля преимущественно ведется сухим путем. Таким образом, открытый порт более способствовал бы ввозу к нам иностранных товаров, нежели вывозу наших отечественных произведений. С другой стороны и Япония, что бы ни говорили, не зарится на наши дальневосточные владения. Японцы, по природе своей, народ южный, и суровые условия нашей дальневосточной окраины их не могут прельстить. Известно, что и в самой Японии северный Иезо (ныне о. Хоккайдо – В.А.) населен слабо; по-видимому, и на отошедшей по Портсмутскому договору к Японии южной части Сахалина (из-за чего продажная левая пресса России – назвать которую «русской» просто как-то язык не поворачивается! — ославила заключившего этот весьма выгодный для России мирный договор С.Ю. Витте «графом Полусахалинским»! – В.А.) японская колонизация идет малоуспешно. Завладев Кореею и Формозою (ныне о. Тайвань – В.А.), Япония севернее едва ли пойдет, и ее вожделения, надо полагать, скорее будут направлены в сторону Филиппинских островов, Индокитая, Явы, Суматры и Борнео. Самое большое, к чему она, может быть, устремилась бы – это к приобретению, в силу чисто коммерческих соображений, некоторых дальнейших участков Маньчжурской железной дороги (позднее – КВЖД – В.А.). Словом, мирное сожительство, скажу более, тесное сближение России и Японии на Дальнем Востоке вполне естественно, помимо всякого посредничества Англии. Почва на соглашение напрашивается сама собою. Япония страна небогатая, содержание одновременно сильной армии и могучего флота для нее затруднительно. Островное ее положение толкает ее на путь усиления именно морской своей мощи. Союз с Россией даст возможность все свое внимание сосредоточить на флоте, столь необходимом при зародившемся уже соперничестве (Японии – В.А.) с Америкой, предоставив защиту интересов своих на материке России. С другой стороны, мы, располагая японским флотом для морской защиты нашего Тихоокеанского побережья, имели бы возможность навсегда отказаться от непосильной для нас мечты о создании военного флота на Дальнем Востоке. Таким образом, в смысле взаимоотношений с Японией, сближение с Англией никакой реальной выгоды нам не принесло. Не дало оно нам ничего и в смысле упрочения нашего положения ни в Маньчжурии (Северо-Восток Китая, зона российских интересов, так называемая «Желтороссия» – В.А.), ни в Монголии (отделившейся от Китая после так называемой. «синьхайской» революции 1911 г. – В.А.), ни даже в Урянхайском крае (ныне Тува – В.А.), где неопределенность нашего положения свидетельствует о том, что соглашение с Англиею, во всяком случае, рук нашей дипломатии не развязало. Напротив того, попытка наша завязать сношения с Тибетом встретила со стороны Англии резкий отпор. Не к лучшему, со времени соглашения, изменилось наше положение в Персии (ныне Иран – В.А.). Всем памятно преобладающее влияние наше в этой стране при Шахе Наср-Эдине, то есть, как раз в период наибольшей обостренности наших отношений с Англией. С момента сближения с этой последнею мы оказались вовлеченными в целый ряд непонятных попыток навязывания персидскому населению совершенно не нужной ему конституции, и, в результате, сами способствовали свержению преданного России монарха, в угоду закоренелым противникам (России – В.А.). Словом, мы не только ничего не выиграли, но, напротив того, потеряли по вей линии, погубив и наш престиж, и многие миллионы рублей, и даже драгоценную кровь русских солдат, предательски умерщвленных (персидскими «революционерами-конституционалистами», которым деятельно помогала часть армянских революционеров-«дашнаков», враждебно настроенная по отношению к Российской империи! – В.А.) и, в угоду Англии, даже не отомщенных. Но наиболее отрицательные последствия сближения с Англией, — а следовательно и коренного расхождения с Германией, — сказались на ближнем Востоке. Как известно, еще Бисмарку принадлежала крылатая фраза о том, что для Германии Балканский вопрос не стоит костей одного померанского гренадера. Впоследствии Балканские осложнения стали привлекать несравненно большее внимание германской дипломатии, взявшей под свою защиту «больного человека» (Османскую Турцию, впавшую в глубокий всесторонний кризис – В.А.), но, во всяком случае, и тогда Германия долго не обнаруживала склонности из-за Балканских дел рисковать отношениями с Россией. Доказательства налицо. Ведь как легко было Австрии, в период русско-японской войны и последовавшей у нас смуты, осуществить заветные свои стремления на Балканском полуострове (захватить турецкие области Боснию и Герцеговину и превратить Албанию в зависимое от монархии Габсбургов марионеточное королевство с мелким германским принцем на троне – В.А.). Но Россия в то время не связала еще с Англией своей судьбы, и Австро-Венгрия вынуждена была упустить наиболее выгодный для ее целей момент. Стоило, однако, нам стать на путь тесного сближения с Англией, как тотчас последовало присоединение Боснии и Герцеговины (к Австро-Венгрии; буквально на следующий день после аннексии Австро-Венгрией турецких Боснии и Герцеговине произошло антитурецкое восстание греков на о. Крит, в результате присоединенном к Греции, или, как тогда говорили — «Королевству эллинов» – В.А.), которое так легко и безболезненно могло быть осуществлено в 1905 или 1906 году), затем возник вопрос Албанский и комбинация с принцем Видом (посаженным, по проискам «Дунайской монархии» на албанский «королевский престол» — В.А.). Русская дипломатия попробовала ответить на австрийские происки образованием Балканского союза, но эта комбинация, как и следовало ожидать, оказалась совершенно эфемерною. По идее направленная против Австрии, она сразу же обратилась против Турции и распалась на дележе захваченной у этой последней добычи (после победы «поднявших православный крест против исламского полумесяца» объединенных сил «христианских монархий» Болгарии, Греции, Сербии, Черногории и Румынии, при поддержке македонских партизан, над Османской Турцией в Первой балканской войне 1912 г., бывшие «союзники», в ходе Второй балканской войны в 1913 г., объединившись со своим недавним противником, Турцией, напали на свою вчерашнюю союзницу Болгарию, завладевшую, по их мнению, слишком большой долей «турецкого наследства», так что Османская империя осталась недобитой! – В.А.). В результате получилось только окончательное прикрепление Турции к Германии, в которой она не без основания видит единственную свою покровительницу. Действительно, русско-английское сближение, очевидно, для Турции равносильно отказу Англии от традиционной ее политики закрытия для нас Дарданелл (то, насколько искренне Англия была готова в действительности уступить России Босфор и Дарданеллы – отдельная тема! – В.А.), а образование, под покровительством России, Балканского союза явилось прямой угрозой дальнейшему существованию Турции, как Европейского государства. Итак, англо-русское сближение ничего реально-полезного для нас до сего времени не принесло. В будущем оно неизбежно сулит нам вооруженное столкновение с Германией. Основные группировки в грядущей войне В каких же условиях произойдет это столкновение и каковы окажутся его вероятные последствия? Основные группировки при будущей войне очевидны: это – Россия, Франция и Англия, с одной стороны, Германия, Австрия и Турция – с другой. Более чем вероятно, что примут участие в войне и другие державы, в зависимости от тех или иных условий, при которых разразится война. Но послужит ли ближайшим поводом к войне новое столкновение противоположных интересов на Балканах, или же колониальный инцидент вроде Алжесирасского (на конференции великих держав в Алжесирасе – правильнее: «Альхесирасе», с Германией, по мнению немцев, обошлись, как с «второстепенным государством» — В.А.) основная группировка останется все та же. Италия, при сколько-нибудь правильно понятых своих интересах, на стороне Германии не выступит. В силу политических и экономических причин, она, несомненно, стремится к расширению нынешней своей территории. Это расширение может быть достигнуто только за счет Австрии, с одной, и Турции, с другой стороны. Естественно, поэтому, что Италия не выступит на той стороне, которая обеспечивает территориальную целость государств, за счет которых она желала бы осуществить свои стремления. Более того, не исключена, казалось бы, возможность выступления Италии на стороне противогерманской коалиции, если бы жребий войны склонился в ее пользу, в видах обеспечения себе наиболее выгодных условий участия в последующем дележе (как видим, для П.Н. Дурново не была секретом «шакалья» природа итальянского империализма! – В.А.). В этом отношении позиция Италии сходится с вероятною позицией Румынии, которая, надо полагать, останется нейтральной, пока весы счастья не склонятся на ту или другую сторону. Тогда она, руководствуясь здоровым политическим эгоизмом, примкнет к победителям, чтобы быть вознагражденною либо за счет России, либо за счет Австрии (как показали дальнейшие события, сенатор Дурново в своем предвидении недооценил «таланты» Румынии, которая, примкнув, в конце концов, к Антанте, ухитрилась «получить вознаграждение» и за счет России – захватив Бессарабию, и за счет Австро-Венгрии, захватив Трансильванию и Буковину! – В.А.). Из других Балканских государств, Сербия и Черногория, несомненно, выступят на стороне, противной Австрии, а Болгария и Албания, — если к тому времени не образует хотя бы эмбриона государства, — на стороне, противной Сербии. Греция, по всей вероятности, останется нейтральной или выступит на стороне, противной Турции, но лишь тогда, когда исход будет более или менее предрешен (как в воду смотрел уважаемый сенатор – основные события греко-турецкой войны произошли в 1920-1922 г.). Участие других государств явится случайным, при чем следует опасаться Швеции, само собою разумеется в стане наших противников. При таких условиях борьба с Германией представляет для нас огромные трудности и потребует неисчислимых жертв. Война не застанет противника врасплох и степень его готовности, вероятно, превзойдет самые преувеличенные наши ожидания. Не следует думать, чтобы эта готовность проистекала из стремления самой Германии к войне. Война ей не нужна, коль скоро она и без нее могла бы достичь своей цели – прекращения единоличного владычества (Англии – В.А.) над морями. Но раз эта жизненная для нее (Германии – В.А.) цель встречает противодействие со стороны коалиции (антигерманской Антанты, или «Тройственного согласия», превратившегося, со вступлением в Антанту Италии, в «Четверное» – В.А.), то Германия не отступит перед войною и, конечно, даже постарается ее вызвать, выбрав наиболее выгодный для себя момент. Главная тяжесть войны выпадет на долю России Главная тяжесть войны, несомненно, выпадет на нашу долю, так как Англия к принятию широкого участия в континентальной войне едва ли способна, а Франция, бедная людским материалом, при тех колоссальных потерях, которыми будет сопровождаться война при современных условиях военной техники, вероятно, будет придерживаться строго оборонительной тактики. Роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны, достанется нам, а между тем, сколько факторов будет против нас и сколько на них нам придется потратить и сил, и внимания. Из числа этих неблагоприятных факторов следует исключить Дальний Восток. Америка и Япония, первая по существу, а вторая в силу современной политической своей ориентации, обе враждебны Германии, и ждать от них выступления на ее стороне нет основания. К тому же война, независимо даже от ее исхода, ослабит Россию и отвлечет ее внимание на Запад, что, конечно, отвечает японским и американским интересам. Поэтому тыл наш со стороны Дальнего Востока достаточно обеспечен и, самое большее, с нас за благожелательный нейтралитет сорвут какие-нибудь уступки экономического характера. Более того, не исключена возможность выступления Америки или Японии на противной Германии стороне, но, конечно, только в качестве захватчиков тех или других, плохо лежащих германских колоний (в отношении Японии, ограничившейся захватом германских колоний в Китае и на тихоокеанских островах, это предвидение Дурново оправдалось полностью, в отношении Америки – только отчасти; тем не менее, Америка объявила войне Германии только в 1917 г. и активной военной роли – в отличие от экономической! – в победе над немцами не сыграла! – В.А.). Зато несомненен взрыв вражды против нас в Персии, вероятные волнения среди мусульман на Кавказе и в Туркестане (вследствие панисламистской пропаганды, развязанной турецким султаном, как «халифом всех правоверных» против «русских гяуров» — В.А.), не исключена возможность выступления против нас, в связи с последними, Афганистана (от «афганской войны» Бог нас – в тот раз! – миловал! – В.А.), наконец, следует предвидеть весьма неприятные осложнения в Польше и в Финляндии. В последней неминуемо вспыхнет восстание, если Швеция окажется в числе наших противников. Что же касается Польши, то следует ожидать, что мы не будем в состоянии во время войны удерживать ее в наших руках (первые сражавшиеся против русских войск «польские легионы» были сформированы в составе австро-венгерской, а затем и германской армий – В.А.). И вот, когда она окажется во власти противников, ими, несомненно, будет сделана попытка вызвать восстание, в существе для нас и не очень опасное, но которое все же придется учитывать в числе неблагоприятных для нас факторов, тем более, что влияние наших союзников (в составе французской армии были также сформированы «польские легионы», настроенные в отношении России не менее враждебно, чем их «братья» в составе армий Центральных держав – В.А.) может побудить нас на такие шаги в области наших с Польшей взаимоотношений, которое опаснее для нас всякого открытого восстания. Готовы ли мы к столь упорной борьбе, которою, несомненно, окажется будущая война европейских народов? На этот вопрос приходится, не обинуясь, ответить отрицательно. Менее чем кто-либо, я склонен отрицать то многое, что сделано для нашей обороны со времен японской войны. Несомненно, однако, что это многое является недостаточным при этих невиданных размерах, в которых неизбежно будет протекать будущая война. В этой недостаточности, в значительной мере, виноваты наши молодые законодательные учреждения, дилетантски интересовавшиеся нашею обороною, но далеко не проникшиеся всею серьезностью политического положения, складывающегося под влиянием ориентации, которой, при сочувственном отношении общества, придерживалось за последние годы наше министерство иностранных дел. Доказательством этого служит огромное количество остающихся нерассмотренными законопроектов военного и морского ведомств и, в частности, представленный в Думу еще при статс-секретаре Столыпине план организации нашей государственной обороны. Бесспорно, в области обучения войск мы, по отзывам специалистов, достигли существенного улучшения по сравнению с временем, предшествовавшим японской войне. По отзывам тех же специалистов, наша полевая артиллерия не оставляет желать лучшего, ружье вполне удовлетворительно, снаряжение удобно и практично. Но бесспорно также, что в организации нашей обороны есть и существенные недочеты. В этом отношении нужно, прежде всего, отметить недостаточность наших военных запасов, что, конечно, не может быть поставлено в вину военному ведомству, так как намеченные заготовительные планы далеко еще не выполнены полностью из-за малой производительности наших заводов. Эта недостаточность огневых запасов имеет тем большее значение, что, при зачаточном состоянии нашей промышленности, мы во время войны не будем иметь возможности домашними средствами восполнить выяснившиеся недохваты, а между тем с закрытием для нас как Балтийского, так и Черного морей, — ввоз недостающих нам предметов обороны из-за границы окажется невозможным. Далее неблагоприятным для нашей обороны обстоятельством является вообще чрезмерная ее зависимость от иностранной промышленности, что, в связи с отмеченным уже прекращением сколько-нибудь удобных заграничных сообщений, создаст ряд трудноодолимых затруднений. Далеко недостаточно количество у нас тяжелой артиллерии, значение которой доказано опытом японской войны, мало пулеметов. К организации нашей крепостной обороны почти не приступлено, и даже защищающая подступ к столице (Санкт-Петербургу – В.А.) Ревельская крепость (Ревель – ныне Таллин – В.А.) еще не закончена. Сеть стратегических железных дорог недостаточна, и железные дороги обладают подвижным составом, быть может, достаточным для нормального движения, но не соответствующим тем колоссальным требованиям, которые будут предъявлены к нам в случае европейской войны. Наконец, не следует упускать из вида, что в предстоящей войне будут бороться наиболее культурные, технически развитые нации. Всякая война неизменно сопровождалась доселе новым словом в области военной техники, а техническая отсталость нашей промышленности не создает благоприятных условий для усвоения нами новых изобретений. Жизненные интересы Германии и России нигде не сталкиваются Все эти факторы едва ли принимаются к должному учету нашей дипломатией, поведение которой, по отношению к Германии, не лишено, до известной степени, даже некоторой агрессивности, могущей чрезмерно приблизить момент вооруженного столкновения с Германией, при английской ориентации (России – В.А.), в сущности неизбежного. Верна ли, однако, эта ориентация и обещает ли нам даже благоприятный период войны такие выгоды, которые искупили все трудности и жертвы, неизбежные при исключительной по вероятной своей напряженности войны? Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства этих двух государств. Будущее Германии на морях, то есть там, где у России, по существу, наиболее континентальной из всех великих держав, нет никаких интересов. Заморских колоний у нас нет и, вероятно, никогда не будет, а сообщение между различными частями империи легче сухим путем, нежели морем. Избытка населения, требующего расширения территории, у нас не ощущается, но даже с точки зрения новых завоеваний, что может нам дать победа над Германией? Познань. Восточную Пруссию? Но зачем нам эти области, густо населенные поляками, когда и с русскими поляками нам не так легко управляться. Зачем оживлять центробежные стремления, не заглохшие по сю пору в Привислинском крае (Русская Польша, включавшая в свой состав и часть Литвы – В.А.), привлечением в состав Российского государства беспокойных познанских и восточно-прусских поляков, национальных требований которых не в силах заглушить и более твердая, нежели русская, германская власть? Совершенно то же и в отношении Галиции. Нам явно невыгодно, во имя идеи национального сентиментализма, присоединять к нашему отечеству область, потерявшую с нами всякую живую связь. Ведь на ничтожную горсть русских по духу галичан, сколько мы получим поляков, евреев, украинизированных униатов? Так называемое украинское, или мазепинское (названное в честь гетмана Ивана Мазепы, изменившего Петру Великому и России и перешедшего в 1709 г. на сторону шведского короля Карла XII – В.А.) движение сейчас у нас не страшно, но не следует давать ему разрастаться, увеличивая число беспокойных украинских элементов, так как в этом движении несомненный зародыш крайне опасного малороссийского сепаратизма, при благоприятных условиях могущего достигнуть совершенно неожиданных размеров (чему мы все являемся ныне свидетелями! – В.А.). Очевидная цель, преследуемая нашей дипломатией при сближении с Англией – открытие проливов (Босфора и Дарданелл, прежде всего – в целях защиты морских границ России с юга – В.А.), но, думается, достижение этой цели едва ли требует войны с Германией. Ведь это Англия, а совсем не Германия, закрывала нам выход из Черного моря. Не заручившись ли содействием этой последней (Германии – В.А.), мы избавились в 1871 году от унизительных ограничений, наложенных на нас Англией по Парижскому договору (закрепившему поражение России в Крымской войне – В.А.)? И есть полное основание рассчитывать, что немцы легче, чем англичане, пошли бы на предоставление нам проливов, в судьбе которых они мало заинтересованы и ценою которых они охотно купили бы наш союз. Не следует к тому же питать преувеличенных ожиданий от занятия нами проливов. Приобретение их для нас выгодно лишь постольку, поскольку ими закрывается вход в Черное море, которое становится с той поры для нас внутренним морем, безопасным от вражеских нападений. Выхода же в открытое море проливы нам не дают, так как за ними идут море, почти сплошь состоящее из территориальных вод, море, усеянное множеством островов, где, например, английскому флоту ничего не стоит фактически закрыть для нас все входы и выходы, независимо от проливов. Поэтому Россия смело могла бы приветствовать такую комбинацию, которая, не передавая непосредственно в наши руки проливов, обеспечивала бы нас прорыва в Черное море неприятельского флота. Такая комбинация, при благоприятных обстоятельствах вполне достижимая без всякой войны, обладает еще и тем преимуществом, что она не нарушила бы интересов Балканских государств, которые не без тревоги и вполне понятного ревнивого чувства отнеслись бы к захвату нами проливов (вот вам и благодарность «братушек-славян» единоверной России за избавление их от «векового османского ига»! — В.А.). В Закавказье мы, в результате войны, могли бы территориально расшириться лишь за счет населенных армянами областей, что, при революционности современных армянских настроений и мечтаниях о великой Армении, едва ли желательно, и в чем, конечно, Германия еще меньше, чем Англия, стала бы нам препятствовать, будь мы с нею в союзе. Действительно же полезные для нас и территориальные, и экономические приобретения доступны лишь там, где наши стремления могут встретить препятствия со стороны Англии, а отнюдь не Германии. Персия, Памир, Кульджа, Кашгария, Джунгария, Монголия, Урянхайский край – все это местности, где интересы России и Германии не сталкиваются, а интересы России и Англии сталкивались неоднократно. Совершенно в том же положении по отношению к России находится и Германия, которая, равным образом, могла бы отторгнуть от нас, в случае успешной войны, лишь малоценные для нее области, по своей населенности мало пригодные для колонизации: Привислинский край, с польско-литовским, и Остзейские губернии (русскую Прибалтику – В.А.) с латышско-эстонским, одинаково беспокойным и враждебным к немцам населением. В области экономических интересов русские пользы и нужды не противоречат германским Но могут возразить, территориальные приобретения, при современных условиях жизни народов, отступают на второй план, и на первое место выдвигаются экономические интересы. Однако и в этой области русские пользы и нужды едва ли настолько, как это принято думать, противоречат германским. Не подлежит, конечно, сомнению, что действующие русско-германские торговые договоры невыгодны для нашего сельского хозяйства и выгодны для германского, но едва ли правильно приписывать это обстоятельство коварству и недружелюбию Германии. Не следует упускать из вида, что эти договоры, во многих своих частях выгодны для нас. Заключавшие в свое время договоры русские делегаты были убежденными сторонниками развития русской промышленности какою бы то ни было ценою и, несомненно, сознательно жертвовали, хотя бы отчасти, интересами русского земледелия в пользу интересов русской промышленности. Далее не надо упускать из вида, что Германия сама далеко не является прямым потребителем большей части предметов заграничного отпуска (экспорта – В.А.) нашего сельского хозяйства. Для большей части произведений нашей земледельческой промышленности Германия является только посредником, а следовательно, от нас и от потребляющих рынков зависит войти в непосредственные сношения и тем избегнуть дорого стоящего германского посредничества. Наконец, необходимо принять в соображение, что условия торговых взаимоотношений могут изменяться в зависимости от условий политического сожительства договаривающихся государств, так как ни одной стране не выгодно экономическое ослабление союзника, а напротив, выгодно разорение политического противника. Словом, хотя несомненно, что действующие русско-германские торговые договоры для нас невыгодны и что Германия, при заключении их, использовала удачно сложившуюся для нее обстановку, то есть попросту прижала нас, но поведение это не может учитываться как враждебное и является заслуживающим подражания и с нашей стороны актом здорового национального эгоизма, которого нельзя было от Германии не ожидать и с которым надлежало считаться. Во всяком случае, мы на примере Австро-Венгрии видим земледельческую страну, находящуюся в несравненно большей, чем мы, экономической зависимости от Германии, что, однако, не препятствует ей достигнуть в области сельского хозяйства такого развития, о котором мы можем только мечтать. В силу всего изложенного заключение с Германией вполне приемлемого для России торгового договора, казалось бы, отнюдь не требует предварительного разгрома Германии. Вполне достаточно добрососедских с нею отношений, вдумчивого взвешивания действительных наших экономических интересов в различных отраслях народного хозяйства и долгой упорной торговли с германскими делегатами, несомненно, призванными охранять интересы своего, а не нашего отечества. Скажу более, разгром Германии в области нашего с нею товарообмена был бы для нас невыгодным. Разгром ее, несомненно, завершился бы миром, продиктованным с точки экономических интересов Англии (а не России! – В.А.). Эта последняя использует выпавший на ее долю успех до самых крайних пределов, и тогда мы в разоренной и утратившей морские пути Германии только потеряем все же ценный для нас потребительский рынок для своих, не находящих другого сбыта продуктов. В отношении к экономическому будущему Германии интересы России и Англии прямо противоположны друг другу. Англии выгодно убить германскую морскую торговлю и промышленность Германии, обратив ее в бедную, по возможности, земледельческую страну. Нам выгодно, чтобы Германия развила свою морскую торговлю и обслуживаемую ею промышленность в целях снабжения отдаленнейших мировых рынков и в то же время открыла бы внутренний рынок произведениям нашего сельского хозяйства для снабжения многочисленного своего рабочего населения. Но, независимо от торговых договоров, обычно принято указывать на гнет немецкого засилья в русской экономической жизни, и на систематическое внедрение к нам немецкой колонизации, представляющей будто бы явную опасность для русского государства. Думается, однако, что такого рода опасения в значительной мере преувеличены. Пресловутый Drang nach Osten («стремление на восток», что у нас обычно, в антигерманском духе, переводят на русский язык неточно, как «натиск на восток!» — В.А.) был в свое время естественен и понятен, раз территория Германии не вмещала возросшего населения, избыток которого и вытеснялся в сторону наименьшего сопротивления, т.-е. в менее густо населенную, соседнюю страну. Германское правительство вынуждено было считаться с неизбежностью этого движения, но само едва ли могло признавать его отвечающим своим интересам. Ведь как никак, из сферы германской государственности уходили германские люди, сокращая тем живую силу своей страны. Конечно, германское правительство, употребляя все усилия, чтобы сохранить связь переселенцев со своим прежним отечеством, пошло даже на столь оригинальный прием, как допущение двойного подданства. Но несомненно, однако, что значительная часть германских выходцев все же окончательно и бесповоротно оседала на своем новом месте и постепенно порывала с прежнею родиною. Это обстоятельство, явно не соответствующее государственным интересам Германии, очевидно, и явилось одним из побудительных для нее стимулов стать на путь столь чуждых ей прежде колониальной политики и морской торговли. И вот, по мере умножения германских колоний и тесно связанного с тем развития германской промышленности и морской торговли, немецкая колонистская волна идет на убыль, и недалек тот день, когда Drang nach Osten отойдет в область исторических исследований. Во всяком случае, немецкая колонизация, несомненно, противоречащая нашим государственным интересам, должна быть прекращена, и в этом дружественные отношения с Германией нам не помеха. Высказываться за предпочтительность германской ориентации не значит стоять за вассальную зависимость России от Германии, (а ведь именно это генералы Брусилов, Бонч-Бруевич – не постыдившийся назвать свои мемуары «Вся власть Советам!» или «За власть Советов» — точно не помню, но название гнусное! — и другие «редиски», по выражению Сталина – «снаружи красные, хотя и белые внутри»! – ставили в вину господствовавшей якобы при Русском Императорском дворе «немецкой партии»!- В.А.) и, поддерживая дружественную, добрососедскую с нею связь, мы не должны приносить в жертву этой цели наших государственных интересов. Да и Германия не будет возражать против борьбы с дальнейшим наплывом в Россию немецких колонистов. Ей самой выгоднее направить волну переселения в свои колонии. К тому же даже и тогда, когда этих последних не было, и германская промышленность еще не обеспечивала заработка всему населению, оно все-таки не считало себя вправе протестовать против принятых в царствование Александра Ш ограничительных мер по отношению к иностранной колонизации. Что же касается немецкого засилья в области нашей экономической жизни, то едва ли это явление вызывает те нарекания, которые обычно против него раздаются. Россия слишком бедна и капиталами, и промышленною предприимчивостью, чтобы могла обойтись без широкого притока иностранных капиталов. Поэтому известная зависимость от того или другого иностранного капитала неизбежна для нас до тех пор, пока промышленная предприимчивость и материальные средства населения не разовьются настолько, что дадут возможность совершенно отказаться от услуг иностранных предпринимателей и их денег. Но, пока мы в них нуждаемся, немецкий капитал выгоднее для нас, чем всякий другой. Прежде всего этот капитал из всех наиболее дешевый, как довольствующийся наименьшим процентом предпринимательской прибыли. Этим в значительной мере и объясняется сравнительная дешевизна немецких произведений и постепенное вытеснение ими английских товаров с мирового рынка (а не только с российского – вот главная и истинная, не имеющая ничего общего с «защитой принципов свободы и демократии во всем мире», причина непримиримой враждебности Англии к Германии! – В.А.). Меньшая требовательность в смысле рентабельности немецкого капитала имеет своим последствием то, что он идет на такие предприятия, в которые, по сравнительной их малой доходности, другие иностранные капиталы не идут. Вследствие той же относительной дешевизны немецкого капитала, прилив его в Россию влечет за собой отлив из России меньших сумм предпринимательских барышей по сравнению с английским и французским, и, таким образом, большее количество русских рублей (в описываемое время еще золотых! – В.А.) остается в России. Мало того, значительная доля прибылей, получаемых на вложенные в русскую промышленность германские капиталы, и вовсе от нас не уходит, а приживается в России. В отличие от английских или французских, германские капиталисты большею частью, вместе со своими капиталами, и сами переезжают в Россию. Этим их свойством в значительной степени и объясняется поражающая нас многочисленность (в России – В.А.) немцев-промышленников, заводчиков и фабрикантов (а не ростовщиков-банкиров! – В.А), по сравнению с англичанами и французами. Те сидят себе за границей, до последней копейки выбирая из России вырабатываемые их предприятиями барыши. Напротив того, немцы предприниматели подолгу проживают в России, а нередко там оседают навсегда. Что бы ни говорили, но немцы, в отличие от других иностранцев, скоро осваиваются в России и быстро русеют. Кто не видал, напр., французов и англичан, чуть не всю жизнь проживающих в России, и, однако, ни слова по-русски не говорящих? Напротив того, много ли видно немцев, которые хотя бы с акцентом, ломаным языком, но все же не объяснялись по-русски? Мало того, кто не видал чисто русских людей, православных, до глубины души преданных русским государственным началам и, однако, всего в первом или во втором поколении происходящих от немецких выходцев? Наконец, не следует забывать, что Германия, до известной степени, и сама заинтересована в экономическом нашем благосостоянии. В этом отношении Германия выгодно отличается от других государств, заинтересованных исключительно в получении возможно большей ренты на затраченные в России капиталы хотя бы ценою экономического разорения страны (сказанное в «Записке» П.Н. Дурново относится, в первую очередь, к французскому ростовщическому капиталу, опутавшему Россию своими золотыми цепями после русско-японской войны, усугубленной «первой русской революцией», и тем самым, в конечном итоге, приковавшему ее к британской колониальной колеснице! – В.А.). Напротив того, Германия в качестве постоянного – хотя разумеется и не бескорыстного – посредника в нашей внешней торговле заинтересована в поддержании производительных сил нашей родины, как источника выгодных для нее посреднических операций. Даже победа над Германией сулит России крайне неблагоприятные перспективы Во всяком случае, если даже признать необходимым искоренения немецкого засилья в области нашей экономической жизни, хотя бы ценою совершенного изгнания немецкого капитала из русской промышленности, то соответствующие мероприятия, казалось бы, могут быть осуществлены и помимо войны с Германией. Эта война потребует таких огромных расходов, которые во много раз превысят более чем сомнительные выгоды, полученные нами вследствие избавления от немецкого засилья. Мало того, последствием этой войны окажется такое экономическое положение, перед которым гнет германского капитала покажется легким. Ведь не подлежит сомнению, что война потребует расходов, превышающих ограниченные финансовые ресурсы России. Придется обратиться к кредиту союзных и нейтральных государств, а он будет оказан не даром. Не стоит даже говорить о том, что случится, если война окончится для нас неудачно. Финансово-экономические последствия поражения не поддаются ни учету, ни даже предвидению, и, без сомнения, отразятся полным развалом всего нашего народного хозяйства (так и случилось! – В.А.). Но даже победа сулит нам крайне неблагоприятные финансовые перспективы: вконец разоренная Германия не будет в состоянии возместить нам понесенные издержки. Продиктованный в интересах Англии мирный договор не даст ей (Германии – В.А.) возможности экономически оправиться настолько, чтобы даже впоследствии покрыть наши военные расходы. То немногое, что, может быть, удастся с нее урвать, придется делить с союзниками, и на нашу долю придутся ничтожные, по сравнению с военными издержками, крохи. А между тем военные займы придется платить не без нажима со стороны союзников. Ведь, после крушения германского могущества, мы уже более не будем им нужны. Мало того, возросшая вследствие победы, политическая наша мощь побудит их ослабить нас хотя бы экономически. И вот неизбежно, даже после победоносного окончания войны, мы попадем в такую же финансовую экономическую кабалу к нашим кредиторам, по сравнению с которой наша теперешняя зависимость от германского капитала покажется идеалом (между прочим, это грозило бы России и в случае победы в гражданской войне белых правительств адмирала Колчака, генералов Миллера, Юденича, Деникина и Врангеля, ориентировавшихся на Англию и Францию – в отличие от политически более мудрых Краснова, Бермондта-Авалова и Дитерихса, придерживавшихся, соответственно, германской и японской ориентации! – В.А.). Как бы печально, однако, ни складывались экономические перспективы, открывающиеся нам как результат союза с Англией, следовательно и войны с Германией, — они все же отступают на второй план перед политическими последствиями этого по существу своему противоестественного союза. Борьба между Россией и Германией глубоко нежелательна для обеих сторон, как сводящаяся к ослаблению монархического начала Не следует упускать из вида, что Россия и Германия являются представительницами консервативного начала в цивилизованном мире, противоположного началу демократическому, воплощаемому Англией и, в несравненно меньшей степени, Францией. Как это ни странно, Англия, до мозга костей монархическая и консервативная дома, всегда во внешних сношениях выступала в качестве покровительницы самых демагогических стремлений, неизменно потворствуя всем народным движениям, направленным к ослаблению монархического начала. С этой точки зрения борьба между Германией и Россией, независимо от ее исхода, глубоко нежелательна для обеих сторон, как, несомненно, сводящаяся к ослаблению мирового консервативного начала, единственным надежным оплотом которого являются названные две великие державы. Более того, нельзя не предвидеть, что, при исключительных условиях надвигающейся общеевропейской войны, таковая, опять-таки независимо от ее исхода, представит смертельную опасность и для России, и для Германии. По глубокому убеждению, основанному на тщательном многолетнем изучении как современных противогосударственных течений, в побежденной стране неминуемо разразится социальная революция, которая, силою вещей, перекинется и в страну-победительницу. Слишком уж многочисленны те каналы, которыми, за много лет мирного сожительства, незримо соединены обе страны, чтобы коренные социальные потрясения, разыгравшиеся в одной из них, не отразились бы и в другой. Что эти потрясения будут носить именно социальный, а не политический характер, — в этом не может быть никаких сомнений, и это не только в отношении России, но и в отношении Германии. Особенно благоприятную почву для социальных потрясений представляет, конечно, Россия, где народные массы, несомненно, исповедуют принципы бессознательного социализма («Все отобрать и поделить!» – В.А.). Несмотря на оппозиционность русского общества, столь же бессознательную, как и социализм широких слоев населения, политическая революция в России невозможна, и всякое революционное движение неизбежно выродится в социалистическое. За нашей оппозицией нет никого, у нее нет поддержки в народе, не видящем никакой разницы между правительственным чиновником и интеллигентом (в обоих случаях – «барин» и «барские затеи»! – В.А.). Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково не ищет политических прав, ему и ненужных и непонятных. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужою землею, рабочий – о передаче ему всего капитала и прибылей фабриканта, и дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население, стоит только правительствующей власти безвозбранно допустить агитацию в этом направлении (что и проделал «душка» Керенский в семнадцатом году! – В.А.) – Россия, несомненно, будет ввергнута в анархию, пережитую ею в приснопамятный период смуты 1905-1906 годов. Война с Германией создаст исключительно благоприятные условия для такой агитации. Как уже было отмечено, война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи, — будем надеяться, частичные, — неизбежными окажутся и те или другие недочеты в нашем снабжении. При исключительной нервности нашего общества, этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение, а при оппозиционности этого общества, все будет поставлено в вину правительству (как и случилось в феврале семнадцатого в Петрограде, где беспорядки вспыхнули из-за несвоевременного подвоза черного хлеба, хотя белых «булок» было предостаточно; интересно, что по логике «революционеров» должны были в аналогичной ситуации делать жители блокадного Ленинграда, доведенные до каннибализма, в то время, как «возглавлявшие оборону города на Неве» большевицкие сатрапы обжирались пирожными! — совсем как в истории с Марией-Антуанеттой Французской, якобы ответившей, в ответ на заявление, что народ пропадает без хлеба: «Ну что ж, раз у них нет хлеба, пусть едят пирожные»!? – В.А.). Хорошо, если это последнее не сдастся и стойко заявит, что во время войны никакая критика государственной власти не допустима и решительно пресечет всякие оппозиционные выступления. При отсутствии у оппозиции серьезных корней в населении, этим дело и кончится. Не пошел в свое время народ и за составителями Выборгского воззвания, точно так же не пойдет он за ними и теперь. Но может случиться и худшее: правительственная власть пойдет на уступки, попробует войти в соглашение с оппозицией и этим ослабит себя к моменту выступления социалистических элементов. Хотя и звучит парадоксом, но соглашение с оппозицией в России безусловно ослабляет правительство. Дело в том, что наша оппозиция не хочет считаться с тем, что никакой реальной силы она не представляет. Русская оппозиция сплошь интеллигентна, и в этом ее слабость, так как между интеллигенцией и народом у нас глубокая пропасть взаимного непонимания и недоверия (как бы ни распевали левые интеллигенты-бунтари: «Вышли мы все из народа…»! – В.А.). Необходим искусственный выборный закон, мало того, нужно еще и прямое воздействие правительственной власти, чтобы обеспечить избрание в Гос. Думу даже наиболее горячих защитников прав народных. Откажи им правительство в поддержке, предоставь выборы их естественному течению, — и законодательные учреждения не увидели бы в своих стенах ни одного интеллигента, помимо нескольких агитаторов-демагогов. Как бы ни распинались о народном доверии к ним члены наших законодательных учреждений, крестьянин скорее поверит безземельному казенному чиновнику, чем помещику-октябристу, заседающему в Думе; рабочий с большим доверием отнесется к живущему на жалованье фабричному инспектору, чем к фабриканту-законодателю, хотя бы тот проповедовал все принципы кадетской партии. Более, чем странно при таких условиях требовать от правительственной власти, чтобы она серьезно считалась с оппозицией, ради нее отказалась от роли беспристрастного регулятора социальных отношений и выступила перед широкими народными массами в качестве послушного органа классовых стремлений интеллигентно-имущего меньшинства населения. Требуя от правительственной власти ответственности перед классовым представительством и повиновения ею же искусственно созданному парламенту (вспомним знаменитое изречение В. Набокова: «Власть исполнительная да подчинится власти законодательной!»), наша оппозиция, в сущности, требует от правительства психологию дикаря, собственными руками мастерящего идола и затем с трепетом ему поклоняются. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой трудно предвидеть Если война окончится победоносно, усмирение социалистического движения в конце концов не представит непреодолимых затруднений. Будут аграрные волнения на почве агитации за необходимость вознаграждения солдат дополнительной нарезкой земли, будут рабочие беспорядки при переходе от, вероятно, повышенных заработков военного времени к нормальным расценкам – и, надо надеяться, только этим и ограничится, пока не докатится до нас волна германской социальной революции. Но в случае неудачи, возможность которой, в борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не предвидеть, — социальная революция, в самых крайних ее проявлениях, у нас неизбежна. Как уже было указано, начнется с того, что все неудачи будут предписаны правительству (этим и занимались с высокой трибуны на всю страну предатели-думцы, при поддержке абсолютно свободной в России – единственной из всех воюющих стран! – но, тем не менее, а может быть – именно потому сплошь антиправительственной прессы! – В.А.). В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала черный передел (земли – В.А.), а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побежденная армия, лишившаяся к тому же, за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы служить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению. Германии, в случае поражения, предстоит пережить не меньшие социальные потрясения, чем России Как это ни странно может показаться на первый взгляд, при исключительной уравновешенности германской натуры, но и Германии, в случае поражения, предстоит пережить не меньшие социальные потрясения. Слишком уж тяжело отразится на населении неудачная война, чтобы последствия ее не вызывали на поверхность глубоко скрытые сейчас разрушительные стремления. Своеобразный общественный строй современной Германии построен на преобладающем влиянии аграриев, прусского юнкерства (землевладельческой аристократии, помещиков — В.А.) и крестьян-собственников. Эти элементы являются оплотом глубоко консервативного строя Германии, под главенствующим руководительством Пруссии. Жизненные интересы перечисленных классов требуют покровительственной по отношению к сельскому хозяйству экономической политики, ввозных пошлин на хлеб и, следовательно, высоких цен на все сельскохозяйственные произведения. Но Германия, при ограниченности своей территории и возросшем населении, давно уже из страны земледельческой превратилась в страну промышленную, а потому покровительство сельскому хозяйству сводится, в сущности, к обложению, в пользу меньшей по численности половины населения, большей половины. Компенсацией для этого большинства и является широкое развитие вывоза произведений германской промышленности на отдаленнейшие рынки, дабы извлекаемые этим путем выгоды давали возможность промышленникам и рабочему населению оплачивать повышенные цены на потребляемые дома продукты сельского хозяйства. С разгромом Германии она лишится мировых рынков и морской торговли, ибо цель войны, со стороны действительного ее зачинщика – Англии, это – уничтожение германской конкуренции. С достижением этого лишенные не только повышенного, но и всякого заработка, исстрадавшиеся во время войны и, естественно, озлобленные рабочие массы явятся восприимчивой почвой противоаграрной, а затем и антисоциальной пропаганды социалистических партий. В свою очередь, эти последние, учитывая оскорбленное патриотическое чувство и накопившееся вследствие проигранной войны народное раздражение против обманувших надежды населения милитаризма и феодально-бюргерского строя, свернут с пути мирной революции, на котором они до сих пор так стойко держались, и станут на чисто революционный путь. Сыграет свою роль, в особенности в случае социалистических выступлений на аграрной почве в соседней России, и многочисленный в Германии безземельный класс сельскохозяйственных батраков. Независимо от сего оживятся таящиеся сейчас сепаратистские стремления в южной Германии, проявится во всей своей полноте враждебность Баварии к господству Пруссии, словом, создастся такая обстановка, которая мало чем будет уступать, по своей напряженности, обстановке в России. Мирному сожительству культурных наций более всего угрожает стремление Англии удержать ускользающее от нее господство над морями Совокупность всего вышеизложенного не может не приводить к заключению, что сближение с Англией никаких благ нам не сулит, и английская ориентация нашей дипломатии по своему существу глубоко ошибочна. С Англией нам не по пути, она должна быть предоставлена своей судьбе, и ссориться из-за нее нам с Германией не приходится. Тройственное согласие (Антанта – В.А.) – комбинация искусственная, не имеющая под собою почвы интересов, и будущее принадлежит не ей, а несравненно более жизненному тесному сближению России, Германии, примиренной с последнею Франции и связанной с Россией строго оборонительным союзом Японии. Такая лишенная всякой агрессивности по отношению к прочим государствам, политическая комбинация на долгие годы обеспечит мирное сожительство культурных наций, которому угрожают не воинственные замыслы Германии, как силится доказать воинственная дипломатия (и ее внедренная в русское «образованное общество» масонская «закулиса» — В.А.), а лишь вполне естественное стремление Англии во что бы то ни стало удержать ускользающее от нее господство за морями. В этом направлении, а не в бесплодных исканиях почвы для противоречащего самым своим существом нашим государственным видам и целям соглашения с Англией, и должны быть сосредоточены все усилия нашей дипломатии. При этом, само собой разумеется, что и Германия должна пойти навстречу нашим стремлениям восстановить испытанные дружественно-союзные с нею отношения и выработать по ближайшему соглашению с нами такие условия нашего сожительства, которые не давали бы почвы для противогерманской агитации со стороны наших конституционно-либеральных партий, по самой своей природе вынужденных придерживаться не консервативно-германской, а либерально-английской ориентации. Февраль 1914 г. (Текст «Записки Дурново» приведен в соответствие с современными нормами русского правописания). Здесь конец и Богу нашему слава.

Герб Всероссийской Империи с щитодержателями в образе русского воина ирусского крестьянина — «Чем Русь сильна», работы известного русского художника И. Билибина 1914 г., к началу Великой войны.

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Яндекс.Метрика