Скандал в благородной столице

– Никогда не состоял я в вашей партии!! – свирепо метался по кабинету невысокий темнокудрый человек. – В «Союзе Благоденствия», было дело, бес попутал, но уж с тех пор зарекся! Да по какому праву…

– Александр Сергеевич, умоляю, успокойтесь! Вы зачислены в нашу партию исключительно в общекультурном смысле…

– Нет, позвольте!! – решительно отстранив перепуганную секретаршу, ворвался солидного вида бородач. – Я молчал, пока вы поливали грязью моих соратников, но эдакая наглость уж чересчур! Простите великодушно, Александр Сергеич, вы, я чаю, здесь по той же причине!

– Дмитрий Иванович, Дмитрий Иванович, да помилуйте, что вы такое про грязь?! – отчаянно взвыл чиновник. – Разве мы не старались всегда создавать вам условия для работы… То есть, гм, да… Пожалуй, условия для работы вам все же создавали не совсем мы, но… Уж худого слова, поверьте! Да противу вас…

– Вот лгать не надо! Неужто не знаете, что я отнюдь не в вашей шайке, а в Черной сотне?!

– Чего?!… Как?! – Глаза чиновника сшиблись на переносице, а дрожащие пальцы заперебирали невидимый бисер, словно у агонизирующего. – К-как в Ч-черной сотне, Д-дмитрий Иванович?!

– Так вы еще и невежды! Следовало ожидать… Но невежество, сударь мой, не оправдание… Обзывайте меня ксенофобом, или какие еще есть слова в вашем чудовищном лексиконе, я стерплю! Ваше право! Но уж записывать меня, черносотенца, в свои ряды – право отнюдь не ваше!

– Вот и я о том же! – еще один бородатый господин, более сухощавого и желчного склада, прошел уже свободно – перепуганная девица укрылась за монитором. – Сами меня отрядили в экстремисты, так уж теперь не примазывайтесь! Говорил и буду говорить: «Хозяин земли русской есть один лишь русский. Так было и всегда будет».

– К-как… Федор Михайлович… Это же так нетолерантно… Не может быть, чтоб вы…

– Может, молодой человек, а в сравнении со мною вы молоды, даром, что в плешь глядеться впору, еще как может! Заметьте, кстати, я сказал «русский», а не «россиянин»!

– «Кремль маячит, точно зона: говорят, в миниатюре. Ветер свищет. Выпь кричит. Дятел ворону стучит», – вызывающе продекламировал еще один посетитель. – Партия власти, говорите?! А когда это я власть обожал? Я, стало быть, у вас «тунеядец», а вы меня – в партию власти?!

– Иосиф Александрович!! Так ведь власть теперь – другая, не та, что вас, того, в «тунеядцы»…

– Хотел бы поверить, как и многие ныне живущие… Только как лежал «труп нафарширован» на видном месте, так и лежит. Стало быть – какая была власть, такая и осталась…

– Присоединяюсь к нашему рыжему, – горделиво обронила горбоносая дама, шурша узкой юбкой. – И вот что, господа. Вы, конечно, люди очень разные, но все ведь мужчины. Понять не могу – ну что вы до сих пор с жуликами разговоры-то разговариваете? Поколотили бы, чтоб неповадно сделалось.

– Анна Андреевна, голубушка, золотые ваши слова! Не на дуэль же прохиндеев вызывать?! Нет, тут именно палками надобно, как Вольтера-окаянца! Дмитрий Иванович, не одолжите ли поменяться тростями? Ваша-то поувесистей будет.

– Не обессудьте, Федор Михайлович, в другой раз! Уж кому повезло, тому повезло. Вон, у Александр Сергеича вовсе безделка, а он ничего!

Темнокудрый только белозубо осклабился. Он-то знал, чем еще в Бессарабии утяжелил изящную свою палочку, чтоб рука была тверже.

– А, вот и зять мой пожаловал, как раз кстати! – бородач какому-то возникшему на пороге франту и размахнулся. – За дело!

Трости замелькали в воздухе, как цепы на молотьбе. Увернувшийся было единоросс шмыгнул под стол (солидный дубовый новодел с наборными орнаментами), но был из-под него самым безжалостным образом выволочен за ухо рыжеволосым стихотворцем. Тот, единственный из всех мужчин, был не при трости, но, оглядевшись по сторонам, прихватил с полки плюшевого мишку и принялся орудовать им, как некоторые мамаши – домашнею туфлей.

Избиваемый орал белугою. Впрочем, вопли и причитания неслись не только из этого кабинета. Весь день празднования великие и знаменитые наводили в городе порядок.

… Увы, на самом деле умершие не могут себя защитить. Но то, что вызвала бурю общественного негодования, вне сомнений, говорит о нравственном здоровье жителей Северной столицы. Однако подоплека скандала многозначительна.

Речь идет не просто о дурном тоне, отнюдь. Мы видим весьма наглядную иллюстрацию однопартийного строительства, что запущено сейчас полным ходом, а официально оформлено в также осмеянной обществом идее «Народного фронта». Для однопартийной идеологии весьма характерна приватизация любых национальных ценностей и достижений.

«Когда Уинстон был школьником — в конце пятидесятых годов ,- партия претендовала только на изобретение вертолета; десятью годами позже, когда в школу пошла Джулия, изобретением партии стал уже и самолет; еще одно поколение — и она изобретет паровую машину».

Оруэлл вспоминается тут не зряшно. Безжалостней и острее чем он никто не отобразил безусловной истины: владеющий прошлым владеет будущим. Было б нам страшно, когда б попытка записать в свои ряды Достоевского и Блока не выглядела столь беспомощно и жалко.

Это свидетельствует о растерянности, запоздалом осознании собственной непопулярности, глаза на которую уже не закроешь. Отсюда и безвкусные метания, отсюда и попытки причесть к себе Анну Ахматову.

Кстати, забавный эпизод. Когда я начинала этот фельетон не фельетон, мне позвонил один знакомец – историк архивист. Не вводя его в курс дела, я прочла первые абзацы.

«И за каким же номером они выписали Пушкину партбилет? – немедля отреагировал мой друг. – Первым что ли, как Лукичу?»

То есть люди вполне способны предположить и такое. Дело плохо.

Многие уже отметили, но считаю не лишним повторить: записать в свои рекламные агенты Ломоносова и Петра Великого единороссов подвигло нынешнее отсутствие собственных популярных лиц. «Авторитет Путина остается одним из главных ресурсов партии», – комментирует некая сановная дама создание «Народного фронта». Двойной бред: авторитет Путина был личным ресурсом Путина, и начал стремительно слабеть, именно когда Путин связал себя с «Единой Россией», авторитета не имевшей никогда. Но кому бы ресурс ни принадлежал – он вычерпан до дна.

Идейное банкротство партии, пытающейся зафиксировать нежизнеспособный status quo, свидетельствует о том, что затеваемое однопартийное строительство бесперспективно. Какие бы усилия в него ни вкладывались.

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Яндекс.Метрика