Подвиг монаршего служения — главная составляющая святости Царя-мученика Николая II. Часть четвертая

Окончание. , ,

Даже такой закоренелый ненавистник России, как У. Черчилль, будучи грамотным политиком, вынужден был признать: «Представление о царском режиме как об узкосер­дечном и гнилом отвечает поверхностным утвержде­ниям наших дней. Но один только взгляд на тридцатимесячную войну против Германии и Австрии дол­жен изменить это представление и установить основные факты.

По тем ударам, которые Российская империя пережила, по катастрофам, которые на нее свалились, мы можем судить о ее силе. Почему мы можем отрицать, что Николай II выдержал это страшное испытание?.. Жертвенное наступление русских в 1914 го­ду, которое спасло Париж, упорядоченный отход, без снарядов, и снова медленно нарастающая сила. Победы Брусилова – начало нового русского на­ступления в 1916 году, более мощного и непобеди­мого, чем когда бы то ни было. Несмотря на боль­шие и страшные ошибки, тот строй, который был в нем воплощен, которому он давал жизненный им­пульс, к этому моменту уже выиграл войну для Рос­сии. Пусть его усилия преуменьшают. Пусть чернят его действия и оскорбляют его память, но пусть скажут: кто же другой оказался более пригодным?»1. Как видим, даже разделяя хитрый миф о якобы «боль­ших и страшных ошибках» Царя (миф, придуманный на Западе еще в период Гражданской войны для «оправдания» своей корыстной безучастности к судьбе России), У. Черчилль все равно не может не признавать величия того, что им было сделано. К сожалению, этого никто не хотел призвать и даже до сих пор не признает на Родине, ради которой Царь был готов жертвовать и действительно пожертвовал всем. Именно на войне уже стал совершенно явным его мученический путь.

Принятие решения об отречении в пользу Михаила. Обстоятельства, при которых Император Николай Александро­вич подписал отречение от престола в пользу брата Михаила Александровича, до сих пор мало известны и поэтому не дают многим людям возможности понять суть того подвига, который совершил Царь, отрекаясь от престола пользу брата Михаила. До сих пор недоброжелатели Николая II, и даже многие, ему сочувствующие, ставят в вину последнему Царю сам факт «отречения». Это результат невежества.

Причины отречения были следующие. Правящие круги Англии и Франции были крайне недовольны и обеспокоены тем, что Императорская Россия, которая, как им каза­лось, была настолько ослаблена в 1915 году, что только и могла слу­жить Антанте пушечным мясом и оттягивать с Западного фронта германские дивизии, оправилась от поражений и в кампании 1916 года взяла инициативу в свои руки.

Становилось ясно, что 1917 год станет годом новых русских побед. А это, в свою очередь, означало конец победоносный войны, в которой главным победителем станет Россия. Главным гарантом этой победы был Император Николай II, не очень обольщавшийся истинными намерениями своих союзни­ков. В январе 1917 года в Петроград, на открывавшуюся здесь со­юзническую конференцию, прибыла комиссия в лице представи­телей Англии, Франции и Италии. Английскую делегацию воз­главлял лорд А. Мильнер. Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж не скрывал своих надежд, что конференция «мо­жет привести к какому-нибудь соглашению, которое поможет выслать Николая и его жену из России и возложить управление страной на регента».

Во время своего визита А. Мильнер встретился с председателем Военно-промышленного комитета Думы А.И. Гучковым, князем Г.Е. Львовым, председателем Государственной Думы М.В. Родзянко, генералом А.А. Поливановым, бывшим министром иностран­ных дел С.Д. Сазоновым, английским послом Дж. Бьюкененом, лидером кадетов П.Н. Милюковым. В результате Царю фактически был предъявлен ультиматум, в соответствии с которым он должен был отдать контроль над армией представителям союзников, а власть в стране – представителям Думы и высшего генералитета. Отрицательный ответ Николая II на ультиматум «союзников» привел к тому, что в правящих кругах Антанты было решено оставить путь дипломатического давления и перейти к от­крытой поддержке заговора против Царя, который было поручено возглавить А. Гучкову2.

События заговора развивались следующим образом. 28 февраля был отдан приказ двум бригадам, одной снятой с Северного фронта, другой – с Западного, двинуться на усмирение Петрограда. Генерал-адъютанту Иванову было приказано принять командование над этими частями. Он должен был оставаться в окрестностях Петрограда, но не предпринимать решительных дейст­вий до особого распоряжения. Для непосредственного окружения ему были даны два батальона георгиевских кавалеров, составлявших личную охрану Государя в Ставке. С Северного фронта двинулись два полка 38-й пехотной дивизии, которые считались лучшими на фрон­те. Но где-то между Лугой и Гатчиной эти полки взбун­товались и отказались идти на Петроград. Бригада, взятая с Западного фронта, тоже не дошла. Наконец, и два батальона георгиевцев тоже вышли из повиновения. Обычно считается, что отказ войск обусловлен революционной пропагандой – в советское время, например, эту особую «заслугу» себе приписывали большевики.

На самом же деле, все революционные партии в тот момент находились в глубоком подполье, а их главари – в эмиграции, поэтому никакую серьезную пропаганду они тогда вести не могли. На самом деле, войска якобы «вышли из повиновения» по приказу самих генералов – участников заговора. Но генералы, действительно, никак не ожидали, что очень быстро, буквально в течение нескольких недель, войска перестанут подчиняться уже и им. Здесь проявился особый духовный закон: тот, кто разбудит спящие демонические силы, очень скоро теряет над ними контроль, сам становится их жертвой. Вот так и произошло.

Как и следовало по плану заговора, первого марта генерал Алексеев (начальник главного штаба) запросил телеграм­мой всех главнокомандующих фронтами. Телеграммы эти запрашивали у главнокомандующих их мнение о же­лательности при данных обстоятельствах отречения Го­сударя Императора от престола в пользу его сына. К часу дня второго марта все ответы главнокомандующих были получены и сосредоточились в руках генерала Рузского. Ответы эти были: от великого князя Николая Николаевича – главнокомандующего Кавказским фронтом; от генерала Сахарова – фактического главноко­мандующего Румынским фронтом (здесь формально главнокомандующим был король Румынии, а Сахаров был его начальником штаба); от генерала Брусилова – главнокомандующего Юго-Западным фронтом; от генерала Эверта – главнокомандующего За­падным фронтом; от генерала Рузского – главнокомандующего Се­верным фронтом.

Все пять главнокомандующих фронтами и генерал Алексеев высказались за отречение Государя Императора от престола. Сам А. Брусилов, всемирно известный герой наступления 1916 года, впервые в истории современных войн сумевший проломить эшелонированную оборону немцев и «австрияков» – даже этот военный гений не только был «за», но и вообще оказался одним из главных вдохновителей и «гарантов» заговора. Итак, предательство было полное.

Сложилась ситуация, когда даже многие убежденные монархисты, лично абсолютно преданные Царю, пришли к выводу, что в сложившейся ситуации именно для спасения монархии следует пожертвовать слишком сильным Царем, которого не могут терпеть заговорщики, и передать власть другому. Так, известный политический деятель и публицист, монархист по убеждениям и тогдашний член Государственной Думы, командированный Думой вместе с А. Гучковым для принятия Манифеста об отречении в пользу Михаила, В.В. Шульгин позднее описал свои собственные размышления и впечатления в решающие дни февраля 1917 года следующим образом: «Я отчетливо понимал и тогда, как и теперь, как и всегда, сколько я себя помню, что без монархии не быть России. И мысль вертелась: как спасти монархию… И должно быть, в эту бессонную ночь пришла мысль, которая, правильная или нет – об этом будет су­дить история, – свелась к следующему: «Быть может, пожертвовав монархом, удастся спас­ти монархию…» Так, бесформенная, еще сама себя не сознающая, родилась мысль об отречении императора Николая II в по­льзу малолетнего наследника… Разумеется, родилась не у одного меня…»3. Сам Царь, принимая решение об отречении, мыслил иначе, но он был понят своими сторонниками.

И вот мы подходим к ключевому моменту: каковы причины отречения? Выделим две важнейшие. Первая причина – прагматическая, основанная на надежде Царя, что заговорщики на этом успокоятся и ничто не повлияет на благополучный исход войны. Царь безусловно жертвует своим достоинством, терпит вопиющую неблагодарность и несправедливость, но благодаря этому спасает Отечество от смуты и нестроений. Именно этой мыслью проникнут и Манифест об отречении. И когда Царь узнает об отречении Михаила – главном предательстве, означавшем успех заговора, он снова в полноте своей власти и передает трон в пользу сына.

Узнав об отречении Великого князя Михаила, Государь записал в своем дневнике: «Оказывается, Миша отрекся. Его манифест конча­ется четыреххвосткой для выборов через шесть меся­цев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надо­умил его подписать такую гадость». Вечером 3 марта, вслед за полученным известием «об отказе от престола» Михаила Александровича, император прибыл в Ставку в Могилев и отдал гене­ралу Алексееву новую телеграмму: «Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Ма­тушки-России. Посему Я готов отречься от Престо­ла в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего вели­кого князя Михаила Александровича. Николай». Но изменник Алексеев не послал телеграммы, «чтобы не смущать умы», и никому не показывал ее, держал в своем бумажнике. Лишь в мае 1917 года, ос­тавляя верховное командование армией, с которого его выкинуло Временное правительство, он передал этот величайший по значению документ генералу Де­никину. Как пишет святитель Иоанн Шанхайский (Максимович), «этот документ, не обнародованный тогда, но он существует и свидетельствует о неотмененности царского самодержавия в России по сей день»4.

Царь не просто «подал в отставку», подчиняясь малодушному давлению своего окружения, он понимал, что отречение от Престола было последним шагом на пути служения народу, который он обе­щал защищать. Государь предпочел отойти и не быть дополнительной причиной раздоров в уже и без того истерзанной войной страны. Высший генералитет изолировал Государя не только от народа, но даже и от его Семьи.

Го­сударь не знал, что делается с его семьею, а семья не знала, что делается с ним. Среди «сво­их» он был как пленник. Ему обманом внушали, что отречение якобы повелительно диктуется отрицательным отношением «народа» лично к нему и что он является причиной всех беспорядков в стра­не, что его отречение от Престола желательно «народу», и только в этом случае можно ожи­дать светлого будущего родины… И он сказал: «Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага России и для спа­сения ее». И он отрекся от Царского Престола за себя и за своего малолетнего сына, Наслед­ника Алексея Николаевича, предоставляя тем самым своему родному брату, Великому кня­зю Михаилу Александровичу, вступить на Пре­стол. Но Великий князь Михаил Александрович также отрекся, предоставляя официально «на­роду», а фактически улице и толпе решать вопрос, который раз навсегда уже был решен клятвенно «Утвержденной Грамотой» Всерос­сийского Собора 1613 года.

Как проницательно пишет современный историк П.В. Мультатули, «поведение Николая II удивительным образом напоминает о евангельских событиях»5. Об этом пишет один из свидетелей событий, С. Позднышев: «На Гучкова с ненавистью смотрел стоявший у дверей молодой офицер Лейб-гвардии Московского полка. Вот он схватил шашку, может сейчас блеснет сталь. Государь заметил движение руки, быстро сказал: “Соловьев, успокойся, выйди в соседнее помещение. Я не хочу ничьей крови…” Как будто в глубине двух тысячелетий воз­никла другая картина, и ветер веков донес из тьмы Гефсиманского сада: “Петр, вложи меч твой”». Как справедливо пишет этот историк, «вся логика поведения Императора Николая II как христиан­ского государя свидетельствует, что Царь приносил жертву во имя России, а не отрекался от нее»6. Такова вторая – чисто духовная причина отречения – выполнение Царем своего священного долга быть образцом христианской души для всего своего народа. Отрекаясь, Царь давал народу пример кротости и жертвенности, который должен был заставить народ ужаснуться своему предательству и нравственным примером усмирить страсти начинающейся смуты. Не многим Царям земным предоставлялась такая возможность явить самый глубокий, священный смысл своего служения, но Царь Николай сделал это, явив свою святость.

Выдающийся русский философ Иван Ильин писал: «Вот откуда это историческое событие: Династия в лице двух Государей не стала напрягать Своей воли и власти, отошла от Престола и решила не бороться за Него. Она выбрала путь непротивления и, страшно сказать, пошла на смерть для того, чтобы не вызвать гражданской войны, которую пришлось вести одному народу без Царя и не за Царя… Когда созерцаешь эту живую трагедию нашей Династии, то сердце останавливается и говорить о ней становиться трудно. Только молча, про себя, вспоминаешь слова Писания: «яко овча на заклание ведеся и яко агнец непорочен прямо стригущего его безгласен…» Все это есть не осуждение и не обвинение; но лишь признание юридической, исторической и религиозной правды. Народ был освобожден от присяги и предоставлен на волю своих соблазнителей. В открытую дверь хлынул поток окаяннейшего в истории напористого соблазна»7.

Как видим, и прагматическая, и духовная причины отречения тесно связаны между собой, имея одну и ту же цель. Более того, некоторое время после отречения эта цель даже была достигнута. Как пишет уже цитированный нами Н.Е. Марков, «отречение Государя Императора за Себя и за законного Наследника, отречение Великого князя Михаила Александровича за Себя и за весь Царствующий Дом, призыв Государя Императора к пови­новению Временному правительству, а Великого князя Михаила Александровича к повиновению Учредительному собранию – все это создавало на грозном фоне возможного нашествия неприятеля такую обстановку, что за первые месяцы революции даже и помыс­лить было нельзя о начинании гражданской войны»8.

Но что же произошло потом? А потом оказалось, что народ не захотел жить без Царя, утратив всякое чувство долга по отношению к обеглавленному государству! Как это ни парадоксально, но именно отношение к царской власти как к подлинно священному установлению, вопреки всему сохранявшееся у большинства народа, оказалось и чрезвычайно удобным для проведения революционных переворотов. Ведь исчезновение Царской власти в массовом сознании воспринималось как крушение богоустановленного миропорядка, которое освобождало людей от всякой моральной обязанности перед государством.

Поэтому попытка построения парламентского режима по «европейским образцам» деятелями февральской революции провалилась из-за тотального саботажа во всех слоях населения, что немедленно привело к социальному хаосу и развалу государственности как таковой. Последняя могла быть восстановлена только либо путем восстановления законной царской власти, либо путем самой жестокой диктатуры. Заблокировав первый вариант, деятели «февраля» сделали второй неизбежным и единственно возможным. В свою очередь, в будущем отношение народа к Сталину стало выражением народной души, веками воспитанной в священном Царстве. Духовный смысл «сталинизма» в том, что Господь попустил народу почитать тирана для того, чтобы он через мучения и смерти понял наконец, что и кого он предал.

Духовный смысл отречения Николая II давно стал предметом глубокого осмысления православными богословами. В частности, впервые он был четко сформулирован в работах архимандрита Константина (Зайцева). «Есть соблазн, – писал это автор, – рассматривать отречение Государя, как проявление его слабости, тем самым, делая его в какой-то мере ответственным за все последующее. Такое отношение к акту отречения возмож­но только для сознания уже в какой-то мере духом апостасии проникнутого. Если же объективно оценить действия Госуда­ря, то, напротив, нельзя не придти к выводу, что его поведе­ние было максимально способствующим тому, чтобы остава­лись какие-то шансы преодоления возникшей апостасии – что возможно только в образе покаянного возрождения человече­ства, подлинно-христианского. Непротивление Государя было именно тем непротивлени­ем злу, которое свидетельствовало о предельной высоте подлинно-христианского его сознания. Государь, как известно, был очень кроток, но это ни в какой мере не отражалось на его поведении, как военачальника и главы Империи, поскольку дело шло о реальной борьбе со злом. Тут же он ока­зался пред лицом сплоченной среды ближайших его сотруд­ников, которые все, в той или иной мере, были уже соглаша­телями со злом – принципиальными. Они воплощали собою апостасию! Остаться с ними означало возложить на себя клеймо соглашательства, тем самым засвидетельствовав ду­ховное самоупразднение Самодержавия. Оставаясь же духов­но-квалифицированным воплощением монархической власти, он как бы подсказывал путь восстановления России в таком ее качестве, которое бы знаменовало и преодоление апостасии»9.

Протоиерей Александр Шаргунов в работе со знаменательным названием «Подвиг исповедничества Царя-мученика Николая II в его отречении от престола» углубляет мысли архимандрита Константина. Он пишет о замысле заговорщиков: «Им нужно было показать, что вся власть принадлежит им, вне зависимости от какого-то Бога, а благодать и истина Помазанника Божия нужны только для украшения того, что им принадлежит. Это означало бы, что любое беззаконие, которое совершит эта власть, будет совершатся как бы по прямому благословению Божию. Это был сатанинский замысел – осквернить благодать, смешать истину с ложью, сделать бессмысленным, де­коративным помазание Христово. Создалась бы та «внешняя видимость», в которой, по слову святителя Феофана Затворника, раскрывается тайна беззакония. Если Бог становится внешним, то и православная мо­нархия, в конце концов, становится только украшением нового мирового поряд­ка, переходящего в царство антихриста»10. Тем самым, если бы Царь каким-то образом и нашел возможность остаться у власти, то это уже все равно была бы не власть Православного Монарха, но лишь внешняя власть ставленника тех же самых заговорщиков, отныне решавших бы судьбы страны.

Поэтому, как справедливо пишет протоиерей Александр Шаргунов, подлинный «смысл отре­чения Государя – спасение идеи христиан­ской власти, и потому в нем надежда на спасе­ние России, через отделение тех, кто верен данным Богом принципам жизни, от тех, кто неверен, через очищение, которое наступает в последующих событиях. Подвигом Царя в отречении, таким образом, развенчиваются все ложные устремления тогдашних и нынеш­них устроителей земного царства, отвергаю­щих Царство Небесное. Утверждается высшая духовная реальность, определяющая все сфе­ры жизни: первое должно стать на первом ме­сте, и только тогда все остальное займет свое должное место. На первом месте Бог и правда Его, на втором – все остальное, в том числе православная монархия»11. [Подчеркнуто мной – В.Д.].

Эти размышления возвращают нас к древней истории установления Самим Богом земного царства над народом Завета. «И сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе, ибо не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтобы Я не царствовал над ними». (1 Цар. 8: 7). Не сразу может человеческий разум понять смысл этих парадоксальных слов: действительно, Господь говорит о том, что народ Его отвергает, требуя себе земного царя, но одновременно с этим и повелевает Пророку послушаться народа. Что это значит? Это значит, очевидно, то, что народ должен сам пройти испытание собственной гордыней и научиться покоряться земному царю для того, чтобы вновь быть покорным Самому Богу. Это значит, что народ сам выбрал себе послушание и аскезу для вразумления. И это повеление Божие продолжает действовать и поныне: теперь уже и Царь должен послушать голоса своего народа, которому снова нужно пройти горький и страшный опыт земного послушания ради смирения своей гордыни. Но теперь уже – опыт послушания не у Царя, благословенного Самим Богом, но опыт страшного терпения богоборческой власти! Таков смысл новейшей русской истории.

Сколь велико и свято призвание Православного народа, столь же велики искушения, испытания и скорби его. Народам, отпавшим от истинной Церкви Христовой, и другим, никогда не знавшим Её, Господь попускает жить в погоне за земным благополучием, удовлетворением всяческих похотей – и даже временно преуспевать в этом. Так ныне и живет уже почти весь мир. Но Православная Русь, едва лишь отступит от своего святого призвания быть Народом Божиим и хранить истинную Веру, сразу же познает на себе действия святого гнева Господня. Едва лишь отступит от своего узкого пути, ведущего ко спасению, соблазнится земным преуспеянием и мишурными «благами» безбожной «цивилизации», захочет «жить, как люди», устраиваясь на земле без Бога, – как тотчас настигают её всевозможные кары для вразумления.

Но вместе с тем Господь неизменно посылает и праведников для указания истинного пути. Таков был святой Царь-мученик. Чаемая нами Новая Русь, крепкая своей Православной верой и праведностью народа, о которой много пророчествовали великие старцы и святые ХХ века, будет стоять на костях новомучеников и на памяти о подвиге последнего Царя.

1 Цит. по: Россия – это сама жизнь. Заметки иностранцев о России с XIV по XX век. – М., 2004. – С. 190.

2 Мультатули П.В. «Свидетельствуя о Христе до смерти…» // http:// monarhiya.narod.ru /Multat_1_1.htm

3 Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920 год. – М., 1990. – С. 458.

4 Святитель Иоанн Шанхайский (Максимович). По слову святого завета // Русская идеология. Православный богословский церковно-монархический сборник. – М., 2000. – С. 405.

5 Мультатули П.В. «Свидетельствуя о Христе до смерти…»

6 Там же.

7 Ильин И.А. Почему сокрушился в России монархический строй? // Держава. Общественно-политический и литературно-художественный журнал. – 1996. – № 2 (5). – С. 72-73.

8 Марков Н.Е. Войны темных сил. – С. 396.

9 Архимандрит Константин (Зайцев). Второе марта 1917 года // Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории. – М., 2000. – С. 544.

10 Протоиерей Александр Шаргунов. Подвиг исповедничества Царя-мученика Николая II в его отречении от престола // Православная монархия и новый мировой порядок. – М., 2000. – С. 76.

11 Там же. – С. 77.