Сторонников монархии и шире, антибольшевистского, Белого движения, советские «товарищи» иронично (как им кажется) кличут булкохрустами. Считается, что «господа» хрустят «французской булкой», и этот образ смешон. При этом французская булка в реальности не хрустела, и была пищей не аристократии, а простого рабочего люда. Французская булка затем выпускалась и в СССР, также для рабочего люда.
Но, допустим, сам образ смешной. «Господа» хрустят булкой.
А что тогда «товарищи»?
А “товарищи» лузгают семки.
Культура подсолнечника распространилась в России в XIX веке, а подсолнечное масло стало популярнее льняного. Соответственно, сельские жители постепенно стали утолять голод семечками, лузгать их.
Но в городской среде это занятие (привезенное из села) считалось неприличным. Лузганье семок в общественных местах считалось «верхом бескультурья». Крайне чуралась этого занятия городская интеллигенция.
Зато, читая воспоминания о 1917ом годе (начиная с февраля), постоянно натыкаешься на описание массового лузганья семок, а также заплеванных кожурой (и в целом загаженных) вокзалах, проспектах и улицах.
Произошел какой-то дикий всплеск этой привычки, она стала одним из атрибутов геволюционных событий и «правильного социального происхождения»). Наряду с красными бантами, вечной папироской в зубах, расхлябанностью, хамством.
Приведем ряд ярких выдержек (их на самом деле больше, если поднимать многочисленные белогвардейские мемуары):
Н. Тэффи:
«Грызут семечки!
Этой тупой и опасной болезнью охвачена вся Россия.
Семечки грызут бабы, дети, парни и солдаты, солдаты, солдаты…
Беспристрастные, как их принято называть, историки назовут впоследствии этот период русской революции периодом семеедства.
Россия заплевана подсолнечной шелухой. Улицы, переулки, вокзалы, сады, трамваи. На каждом углу, у каждых ворот, под каждым фонарем стоит русский свободный гражданин и лузгает семечки…»
Н. Врангель:
«…так как со времени «свобод» улицы почти не убирались, то тротуары и мостовые были сплошь покрыты шелухой…»
Бонч-Бруевич (перешел на сторону красных):
«…Семечками занимались в те дни не только на митингах, но и при выполнении любых обязанностей: в строю, на заседании Совета и комитетов, стоя в карауле и даже на первых после революции парадах…»
И.А. Бунин:
«Невский был затоплен серой толпой, солдатней в шинелях внакидку, неработающими рабочими, гулящей прислугой и всякими ярыгами, торговавшими с лотков и папиросами, и красными бантами, и похабными карточками, и сластями, и всем, чего просишь. А на тротуарах был сор, шелуха подсолнухов, а на мостовой лежал навозный лед, были горбы и ухабы».
«Весь день праздно стоящий с подсолнухами в кулаке, весь день механически жрущий эти подсолнухи дезертир. Шинель внакидку, картуз на затылок. Широкий, коротконогий. Спокойно-нахален, жрет и от времени до времени задает вопросы, — не говорит, а все только спрашивает, и ни единому ответу не верит, во всем подозревает брехню. И физически больно от отвращения к нему, к его толстым ляжкам в толстом зимнем хаки, к телячьим ресницам, к молоку от нажеванных подсолнухов на молодых, животно-первобытных губах».
«…Город чувствует себя завоеванным и завоеванным как будто каким-то особым народом, который кажется гораздо более страшным, чем, я думаю, казались нашим предкам печенеги. А завоеватель шатается, торгует с лотков, плюет семечками, кроет матом».
Воспоминания офицера Н. Кришевского:
«…Скоро я вошёл в подъезд штаба… Уже в вестибюле я был поражён той картиной, которую увидел: масса солдат 5-го полка в расстёгнутых шинелях и мундирах ходила, сидела и лежала на каменном полу. Никто не встал при моём приходе, везде была грязь, кожура семечек, какие-то объедки, окурки… Все эти люди громко говорили, спорили, горланили, были растрёпаны и грязны».
«Семечки были какой-то болезнью, — отвратительной и прилипчивой, созданной революцией… И самые обеспеченные базарные торговцы и торговки были те, кто продавал семечки»